Опасное влечение

Именно тогда он начал прокрадываться в кухню ночью, чтобы украсть еду. Он также взламывал замки шкафов с вещами и брал дополнительные одеяла, которыми укрывал Лиззи ночью и которые прятал утром. Он даже пробирался в комнаты надзирателей, пока те спали, и брал деньги, карманные часы, даже обручальное кольцо. Когда надзиратели обнаружили пропажу, поднялась большая суматоха. Каждый здоровый работник старше восьми лет был наказан. Ему было стыдно, но не до такой степени, чтобы перестать красть.

— Лиззи выздоровела, — тихо сказала Кейт.

— Да, но ее бабушка — нет. Как и добрая половина тех, кто жил в работном доме. — Он проглотил комок в горле. — Включая моих родителей и кузена.

Она прижала руки к груди:

— Мне жаль. Мне так жаль! А твоя тетя?

— Она выжила.

— Я очень рада, что у тебя кто-то был, — мягко сказала она.

Какая-то часть его требовала, чтобы он кивнул и оставил эту тему. Но большая часть хотела, чтобы Кейт знала все, а сам он хотел, чтобы она его поняла, и он продолжил:

— Она была у меня недолго. Выздоровев, она ушла из работного дома.

— Ушла? Ты имеешь в виду, она оставила тебя там?

Когда она выходила через главные ворота, он умолял ее взять его и Лиззи с собой. Черт возьми, умолял. Он прочистил горло:

— Да. Она скорбела о своем ребенке…

— Это не причина отказываться от другого.

— Нет, не причина. — Но он всегда предпочитал думать о ней как о трагической фигуре — женщине, которая сошла с ума после смерти своего мужа и единственного ребенка. Пусть лучше с ней будет что-то не так, чем он будет считать себя в чем-то обделенным. Он снова прочистил горло. — Как бы то ни было, она исчезла. Я подождал, пока Лиззи поправится, и забрал ее с собой. Я знал, что она не переживет зиму.

— Ты привез ее в Бэнтон.

— Мы случайно оказались там. — Денег, полученных за украденные вещи, хватило только на проезд до Бэнтона. — Я хотел, чтобы мы уехали подальше от Лондона, планируя остановиться где-нибудь на какое-то время. Выбраться из Лондона и уехать подальше было… очень важно для меня.

Это стало наваждением. Он хотел, чтобы Лиззи оказалась подальше от нищеты, грязи, болезней. От всего, что могло забрать ее у него.

— Я пошел на поиски еды и велел ей ждать на аллее за одним; из магазинов, Я должен был догадаться, что она не будет сидеть на месте так долго. Вернувшись, я обнаружил, что она сидит на скамейке и разговаривает с тобой и твоей матерью.

— Я ведь видела тебя! Я видела, я видела! — повторяла Кейт. — Ты смотрел на меня с другого конца площади.

— Я не мог перестать смотреть на тебя, — признался он. — Я давно не видел девочку с такими волосами, как у тебя.

И он не мог вспомнить, чтобы видел, как кто-либо отдавал свою обувь по собственной инициативе.

— Я понимаю, что это не самый уместный вопрос, но не могу не спросить, были ли в работном доме дети с белокурыми волосами?

— В работном доме не было детей с чистыми волосами, — пояснил он. — Светлые волосы не выглядят светлыми, когда они грязные.

— О, я поняла. Извини.

Он покачал головой:

— Что ты помнишь еще?

— Кроме того, что ты смотрел на меня? Я отвернулась на мгновение, стараясь привлечь внимание моей матери, а когда я обернулась, ты уже ушел.

— Немного переместился, но не ушел. Я все еще наблюдал за вами. Я видел, как твоя мать протянула свою руку. И я видел, что Лиззи ухватилась за нее. И ушла с вами.

Он велел ей ждать, велел ей не уходить, а она ушла.

— И ты ничего не сделал?

— Леди Терстон показалась мне благородной леди, — объяснил он. — Я знал, что Лиззи будет у вас лучше.

Кейт облизнула губы, пристально глядя на него:

— Ты, должно быть, очень рассердился.

— Не на Лиззи или твою мать. На жизнь. На несправедливость… Она была последним человеком во всем мире, которого я… последним человеком, которого я любил.

Он любил ее. И его сердце было разбито, оно раскололось на две части, когда он наблюдал, как она уходит от него в жизнь, какую, он был уверен, никогда бы не смог ей обеспечить. Сердечная боль превратилась в бессильную ярость, И эта ярость стала для него стимулом не просто разбогатеть за несколько лет, но приобрести состояние и власть, о которых большинство мужчин не могли мечтать. Он поклялся себе, что больше никогда, никогда не окажется в положении бессильного, беспомощного или человека с разбитым сердцем.

Кейт поймет это. Он открыл рот, чтобы спросить, поняла ли она его, но Кейт заговорила первая:

— Я помню, как Лиззи рассказывала о тебе. Мама послала людей, чтобы найти того, кто мог искать ее, но… они никого не нашли, и мы предположили, что ты был плодом воображения Лиззи. Спустя некоторое время она тоже поверила в это. Я… — Она внезапно нахмурилась. — Почему ты рассказал мне это сейчас? Я рада была узнать о твоих взаимоотношениях с Лиззи, конечно, но почему именно сейчас?

Он подошел, чтобы опуститься перед ней на колено:

— Потому что я хочу, чтобы ты поняла. Я не пойду на это снова, Кейт. Я не могу. Я не способен на это.

— Не способен на что?

— На то, что ты предложила мне, но…

— Что я… Ты имеешь в виду любовь? — Она побледнела. — Ты говоришь, что не способен любить?