Опасное желание

– Нет, Солнечный Лучик, ты слишком верный друг и не станешь предавать меня.

«Черт побери, этот Пират слишком хорошо знает меня», – промелькнуло в голове Софи.

Ее решимость остановить его рассыпалась в прах.

– Черт бы тебя побрал, Камерон Фэннинг-Даггет. Ты сбиваешь меня с толку. – У Софи было такое чувство, будто она идет по острию ножа. – Даже не знаю, что вызывает у меня твоя бравада: смех или ужас.

– Когда мои друзья пытаются пожалеть или утешить меня, они, в конце концов, не испытывают ничего, кроме раздражения, – сказал Камерон, засовывая отмычки за голенище сапога. – Я слишком ершистый и неуживчивый человек. Но мне на это наплевать.

Софи внезапно вспомнились слова из «Гамлета», которые ее дядюшка очень любил цитировать: «По-моему, леди слишком много возражает».

– Именно поэтому я предпочитаю жить один, – продолжал Камерон. – Я привык отвечать только за самого себя.

– То, к чему ты привык, меня не касается, – заявила Софи. – А вот сегодня вечером ты будешь действовать не один. – Она высоко подобрала юбки, чтобы они не мешали при ходьбе. – Если ты серьезно намерен незаконно вторгнуться в дом Уолкотта, я пойду с тобой.

Камерон увидел в полутьме, как она вскинула подбородок, – Софи не собиралась уступать ему.

– Софи, ты не менее упряма, чем пятнистая свинья старого мистера Лори. Помнишь ее? Каждую осень она пять-шесть раз ломала загородку загона: так ей хотелось вырваться из него и полакомиться упавшими с дерева яблоками.

– Ее звали Изабель, чтобы добиться своей цели, она все сметала на своем пути. – Софи помолчала. – Это твое сравнение комплиментом не назовешь. Но учитывая то, что некоторые мужчины относятся ко мне так, словно я падалица, которой они не прочь полакомиться, со свиньей надо сравнивать не меня, а их.

– Кто к тебе относится, как к падалице? – с мягким упреком в голосе спросил Камерон.

И Софи подумала: если он и дальше продолжит свою игру, то ему придется подбирать выбитые зубы.

– Давай прекратим этот разговор, иначе мы будем препираться здесь до утра.

Камерон услышал, как зашелестела ее одежда. О боже, женщины закутываются в такое количество ткани, что ее, пожалуй, хватило бы на паруса для сорокапушечного фрегата.

Камерон позволил себе так долго разговаривать с Софи только потому, что это крыло здания было необитаемым. Обычно, идя на дело, он не терял зря ни минуты. Задерживаться на пороге открытой двери было опасно.

– Софи… – начал Камерон, не зная, как пробудить в ней голос рассудка. – Взгляни на вещи с практической стороны. Ты невольно поднимаешь шум этими твоими пышными шелестящими юбками. Будешь задевать ими за столы, сбивать фарфор… И главное, ты не сможешь быстро передвигаться в такой одежде.

– В следующий раз я надену мужские брюки и рубашку, – пообещала Софи, приглаживая юбки на бедрах.

При мысли о том, что она может надеть облегающую мужскую одежду, Камерон почувствовал тяжесть в паху. Если бы он увидел Софи в таком костюме, ему ничего не стоило бы представить ее голой.

«Не отвлекайся на посторонние мысли, – приказал он себе. – Мужчина, который думает гениталиями, закончит свою жизнь на виселице».

– Следующего раза для тебя не будет, Солнечный Лучик. Я поступил очень глупо, позволив тебе участвовать в этом деле. Такого больше не случится.

– Ха! – Звук был похож на удар кожаного ремня.

Или перчатки по лицу того, когда вызывают на дуэль. Однако Камерону больше не хотелось ломать словесные копья.

– Подай мне рюкзак и ступай домой, – приказал он. – Я настаиваю на этом. Софи, я не шучу. То, во что мы ввязались, – это не игра. Из-за тебя я могу попасть в беду.

Это был удар в самое больное место. И его слова произвели на Софи нужный эффект.

– Я… я понимаю, – проговорила она сдавленным голосом и, помолчав, добавила: – Хорошо, я уйду. Но не домой, а в сад. Там я буду ждать тебя, находясь в полной безопасности.

– Не обманывай себя, Софи. Опасность подстерегает повсюду, особенно ночью, когда черный бархатный покров тьмы скрывает грехи и пороки.

Достав из кармана маску, он надел ее.

– И ты полагаешь, что этот клочок шелка сделает тебя неуязвимым?

– Мне некогда спорить с тобой, – отрезал Камерон. – Повторяю: я прошу тебя вернуться домой. Если ты настаиваешь на новой встрече, то я назначу свидание. Я буду ждать тебя у сторожки в час дня.

– Ты обещаешь?

– Обещаю, – с легкой запинкой сказал он, надеясь, что Софи этого не заметит. Ложь всегда легко слетала с его губ.

Софи отошла в дальний конец портика, а затем осторожно вышла из глубокого мрака на лунный свет. С каким наслаждением Камерон посадил бы ее сейчас в блестящую повозку, запряженную золотистыми шмелями, и они унесли бы Софи высоко в медовое небо, пронизанное солнечными лучами! Туда, где всегда тепло, светло и безопасно.

Проклятие! Подобные мысли расхолаживали его. Ему не следовало допускать их. В его жизни не было места слащавым фантазиям.

Вскоре фигура Софи растаяла во мраке, и Камерон снова сосредоточился на своей задаче.