Опасное желание

– Что?! – ахнула Софи. – Ты можешь наконец все спокойно объяснить?

– Уолкотт решил расправиться со мной. Понимаешь, в конюшне, на заднем дворе «Королевской короны», я наткнулся на одного из его гостей. Тот избивал трактирщицу, которая справедливо требовала от него заплатить за выпивку, а он отказался это делать. Поэтому я отнял у него кошелек и отдал его девушке, после чего этот тип побежал к Уолкотту и нажаловался на меня, сказав, что я его ограбил.

– И лорд Уолкотт, конечно же, поверил своему приятелю?

– Ты еще спрашиваешь! Мой единокровный брат всегда ненавидел меня. То, что его высокородный всесильный отец зачал ребенка с женщиной из простонародья без имени и денег, всегда считалось пятном на репутации семьи лорда Уолкотта. Этого позора он не мог вынести.

– О, Кэм, я не знала об этом…

– Уолкотт умеет хранить грязные секреты своей семейки. Он вызвал меня в усадьбу и заявил, что обвинит меня в грабеже и добьется для меня смертной казни за это преступление. Тогда я одним ударом свалил его с ног и выгреб все деньги из ящика письменного стола. Сумма была довольно крупной. После этого я ушел. Как видишь, я не колеблясь встал на путь порока. – Камерон с беспечным видом пожал плечами. – Этот высокомерный ублюдок не стал поднимать шум в нашей деревне, но пустил по моему следу сыщиков с Боу-стрит.

– Но ты же был тогда еще совсем мальчишкой. Как ты выжил?

– Я быстро научился быть жестче и хитрее своих преследователей, – ответил Камерон, убирая со лба влажные пряди волос. – Но хватит о прошлом, Софи. Я пришел, чтобы поговорить о настоящем.

Софи стояла перед ним, не смея поднять глаз.

– Ты не можешь одна противостоять таким людям, как Дадли и Мортон, – продолжал он. – Тебе нужна моя помощь.

– Нет, я не хочу вовлекать тебя в это дело, – возразила она. – Это слишком опасно. Дадли и Мортон – приятели маркиза, а у него, как ты сам только что признался, зуб на тебя.

Камерон раскатисто рассмеялся.

– Моя дорогая Софи, это дело для меня – детские игрушки по сравнению с теми опасностями, с которыми я сталкивался в жизни. Так, например, пару лет назад мне пришлось противостоять банде фламандцев. Они калечили всех, кто ступал на их территорию. Тем не менее я положил глаз на одно полотно Боттичелли, которое мне не хотелось упускать. И тогда я дождался темной грозовой ночи и пробрался к замку, в котором оно висело. – Камерон взглянул на окно. – Окна в замке были выше, чем эти, а крыши островерхих башенок не приспособлены для лазания по ним. К счастью, я хорошо держу равновесие и прекрасно балансирую. Те, что гнались за мной, не могли похвастаться тем же. – Он протянул руку и стал наматывать на пальцы бахрому ее шали. – Вот видишь, опасность никогда не пугала и не останавливала меня.

Когда он подошел ближе, пульс Софи участился.

– А тебя? – спросил Камерон, и его дыхание обожгло ее щеку. – Признайся, что глубоко в душе ты тоже никогда не боялась опасностей. Вспомни все наши приключения, тот риск, которому мы подвергались.

– Ты переоцениваешь мою отвагу. Наши приключения были юношескими шалостями. Но в жизни я всегда веду себя осторожно и осмотрительно.

– Ты только так говоришь, но на самом деле ты другая.

Он распахнул шаль и положил ладонь на ее грудь. Софи замерла.

– Да, ты старалась быть образцом здравого смысла и, словно голос разума, останавливала меня, не давала моим эмоциям выйти из-под контроля. Но не надо отрицать того, что в тебе живет дерзкий дух, в тебе живут страсти.

Камерон нагнул голову, и Софи судорожно вздохнула, когда его язык коснулся ее соска сквозь тонкую ткань халата.

– В тебе бушуют желания, ты испытываешь физическое влечение, – пробормотал он, не отрываясь от нее.

Судорога пробежала по телу Софи.

– Но это неправильно! Это порочно!

– Это очень даже правильно, – возразил Камерон, продолжая свое нескромное действо.

– Моя тетушка… мой дядя… – пролепетала она.

– Они спят в другом крыле дома.

– Кэм…

– Молчи, дорогая. Ничего не говори, ни о чем не думай, только наслаждайся.

У Софи кружилась голова, и, чтобы удержаться на ногах, она вцепилась в плечи Камерона.

– Ты помнишь тот день в Хайборн-Хилл? – спросил Камерон, подняв голову. – Солнце было похоже на растопленный мед, трава блестела, как чистое золото, и ты воспламенилась от одного моего прикосновения.

Между ног тогда стало горячо и влажно. Всего лишь раз в жизни она подчинилась голосу страсти и пошла на поводу у своих желаний. И тот момент навсегда запечатлелся в ее душе.

– Да, – прошептала Софи, как будто отвечая на его невысказанную просьбу или мольбу. – Да…

– Раздвинь ноги, Софи, – целуя ее, произнес Камерон. – Пожалуйста.

Она подчинилась.

Застонав, Камерон сунул руку в разрез пеньюара, и его рука скользнула вниз, пальцы раздвинули складки кожи и стали ласкать самое потаенное местечко ее тела. Софи прижалась лицом к его груди, стараясь подавить рвущийся из груди крик.

– Софи… – прошептал Камерон, – Солнечный Лучик…

Волны удовольствия накатывали на нее. Она запрокинула голову, видя как сквозь туман мерцающее пламя свечи и смутно слыша дождь, барабанивший в окна.