Опасности диких стран

Во время этого варварского неистовства несколько диких, среди которых находился также и их вождь Пианкишав, подошли к несчастному Роланду. Стоя перед ним, Пианкишав поднял свой топор и, смотря на него злобным взглядом, хотел одним ударом разможжить ему голову. Но его спутники наклонились к нему и прошептали несколько слов, которые обратили его ярость в громкий, безудержный смех.

— Хорошо! — закричал он и кивнул капитану с язвительной насмешкой: — Ничего не сделаем Длинноножу! Возьмем тебя в пианкишавский народ!

После этих слов, смысла которых Роланд не понял, они удалились хоронить павших воинов. Они относили их к подножию горы, где молча складывали в чаще деревьев или в ущелье. После этой церемонии они возвратились к Роланду и, едва только Пианкишав увидел его, как у него снова появилось желание убить пленника. Однако спутники вторично остановили его, прошептав слова, которые, как и прежде, обратили его ярость в веселость.

— Хорошо! Длиннонож перейдет в пианкишавский народ. Пианкишаву большой смотр сделаем!

И он начал плясать, кружась, и делал при этом такие ужимки, так изворачивался всем телом, что Роланд смотрел на него с величайшим удивлением. Затем они отправились к тому месту, где уже собрались другие индейцы, чтобы решить судьбу пленного.

Роланд следил за ними и за собранием. Он видел, что индейцы в сражении потерпели значительные потери, но не заметил при них ни своей сестры, ни Телии. Вдруг за одним из кустов Роланд увидел великана-индейца, вероятно, стража. Из этого Роланд заключил, что дикие могли спрятать бедных женщин там же. Недалеко от него лежало тело его старого слуги Цезаря, убитого индейцами.

Среди добычи, дележом которой индейцы занялись в первую очередь, было, кроме кусков сукна, кораллов, оружия, трубок и пороха, также и несколько бочонков водки. Один человек, с более светлым цветом лица, выдавал каждому индейцу его часть, и по тому, как он себя при этом вел, видно было, что он пользовался у индейцев некоторым уважением, хотя окончательное решение было за старым дикарем. У последнего было особенно дикое и свирепое выражение и он сильно походил на разъяренного волка. Он сидел на камне, погруженный в мрачные мысли, серьезно, с большим достоинством отдавал приказания насчет раздела драгоценностей.

Когда дикари покончили с этим делом, их взгляды обратились с насмешливой гордостью на пленного, и старый вождь, очнувшись от своей задумчивости, встал и сказал на своем языке речь, перемешанную, однако, с английскими словами, которые Роланд старался привести в порядок, чтобы понять хоть часть того, что он говорил. Главное состояло в том, что он, дикарь, великий предводитель, убивший многих белых, содранная кожа которых висит в его жилище; он очень храбр и еще никогда не пощадил из сострадания ни одного белого, и потому с полным правом может носить прозвище «жестокосердного», которого он себе и требует, так как сердце его так жестоко и крепко, как скала под ногами. После этого он бранил пленника, который доставил столько хлопот его воинам и убил некоторых из них; сказал несколько гневных слов против Дшиббенёнозе и клялся, что он его убьет и сдерет с него кожу, где бы он его ни нашел.

За этой дикой речью последовало совещание, убить ли пленного теперь, или перетащить его на родину, чтобы там растерзать. Старый Пианкишав говорил последним. Его слова сопровождались такими выразительными жестами, что произвели впечатление даже на самого предводителя, который называл себя жестокосердным. Этот подал знак молодому воину, и тот сейчас же привел одну из отнятых у неприятеля лошадей и подвел ее к Пианкишаву, который передал ее двум индейцам, принадлежавшим, по-видимому, к его роду.

После этого Пианкишав получил бочонок с водкой и стал нюхать ее с видимым восхищением. Наконец передали ему и скованного Роланда. Послышались громкие, радостные крики всех индейцев.

Это всеобщее ликование, казалось, было знаком к прекращению совещания. Все вскочили на ноги и продолжали пронзительно кричать, пока Пианкишав прикреплял петлю кремню, охватывавшему руки Роланда, и старался притянуть его к лошади, на которую молодые дикари уже нагрузили бочонок с водкой.

Последняя надежда Роланда быть вблизи несчастной сестры исчезла. Главный отряд диких распрощался с меньшим отрядом Пианкишава, и уже все было готово к отъезду, как вдруг появилась Телия Доэ, кинулась к Роланду и старалась вырвать у старого Пианкишава веревку, за которую он вел пленника.

Она схватила веревку с неожиданной силой, и ее горящие глаза быстро метались от человека к человеку, пока не остановились на лице человека с более светлым лицом, который раньше занимался раздачей наград.

— Отец, отец! — закричала она ему, — что вы делаете? Вы не должны выдавать его убийцам! Вы обещали…

— Молчи ты, глупая! — прервал ее человек, к которому она обратилась. Он схватил Телию за руки и, стараясь оторвать ее от пленного, проговорил: — Ступай на свое место и молчи!