Опасности прекрасный лик

— Я из «Манди уик». — Женщина сверкнула пресс-картой перед лицом Тони. — Я хотела бы задать вам несколько вопросов для серии статей, которые мы пишем о конгрессмене Груме. Его секретарша сказала, что мне нужно поговорить с вами.

Тони призвала на помощь все свое спокойствие: в интересах Грума необходимо было поддерживать в средствах массовой информации впечатление о себе как о любезной персоне.

— Да, но в настоящее время всеми вопросами по поводу интервью с Джастином занимается «Уитфилд коммьюникейшнз». — Тони посмотрела в сторону лифта.

— Я хочу задать вам несколько вопросов о вашей сестре, Вайолит Самнер.

Тони насторожилась, как всегда в последние несколько недель, когда перед ней появлялся журналист. В ответ женщина невинно посмотрела на нее. Глаза у нее были большие и зеленые, цвета бутылочного стекла, губы бледные, волосы, как солома.

— Да? — произнесла Тони.

— Ваша сестра была убита на вечеринке несколько лет назад.

— Правильно.

— Каково ваше личное отношение к подозрениям, что ее убил конгрессмен Грум?

— Разумеется, это неправда. Почему бы нам не подняться наверх и поговорить там?

— Благодарю вас.

В лифте они ничего не сказали друг другу. Мысли Тони возвращались к Пьеру, к его широкой кровати, расслабленным мускулам…

Лифт остановился. Тони открыла дверь своего кабинета.

— Подождите минут пять, хорошо? Мне надо сначала кое-что сделать.

— Разумеется.

Женщина не стала садиться; она оглядывала приемную Тони так, словно это место могло выдать какие-то секреты.

Вешая меховую шубку, Тони вспомнила слова девушки с вернисажа о норках. Неужели на шубу действительно пошло шестьдесят норок, подумала она.

Тони пригладила волосы, подкрасила губы и включила кофеварку. Секретарша должна была прийти только минут через двадцать.

— Ну вот, теперь можете входить, — позвала она через открытую дверь.

Когда женщина вошла, Тони поинтересовалась:

— Как, вы сказали, вас зовут?

— Марша Коллинз. У вас чудесный кабинет.

— Благодарю вас, Марша. Садитесь.

Марша села и склонилась над своей сумочкой. Тони инстинктивно сообразила, что та включила магнитофон, хотя Марша достала блокнот и карандаш.

— Ну так чем же конкретно я могу вам помочь? — резко спросила Тони.

— Я очень хочу выяснить как можно больше об отношениях вашей сестры с конгрессменом Грумом.

— Всем известно, что конгрессмен Грум является одним из наиболее завидных холостяков Нью-Йорка. Это удачливый и красивый мужчина. Он очень нравился моей сестре, и их связывала крепкая дружба. Сестра умерла при весьма прискорбных обстоятельствах. Ее ревновала другая девушка, Пенелопа Хаутен. Произошла ссора, и Пенни, вероятно, выстрелив случайно, убила Вайолит.

— Я пыталась найти Пенелопу Хаутен. Вы случайно не знаете, где она может быть?

— Не имею ни малейшего представления. Во время драки лицо ее было сильно изуродовано, и она провела в больнице несколько недель. Прямо перед выпиской, когда Пенни должна была предстать перед судом, она скрылась.

— А ее не могли убить?

— Боже упаси! — Тони была потрясена. — С какой стати вы спросили об этом?

— Судя по всему, она была единственной свидетельницей смерти Вайолит. Кроме конгрессмена Грума, конечно. Я хотела поговорить с ней лично и услышать ее рассказ.

— Она не была свидетельницей. Полиция утверждает, что она была убийцей. Может, и невольной, но тем не менее убийцей.

Это произошло три с половиной года назад, но Тони до сих пор не могла вспомнить о смерти Вайолит.

— Думаю, в полицейских отчетах все указано. Но прошли годы. У вас разве нет более свежих тем, которые интересуют читателей?

По лицу Марши скользнула тень улыбки.

— О, мне кажется, наши читатели очень заинтересуются этим.

— Почему вы подозреваете конгрессмена Грума? — не сдержалась Тони.

— А вам не кажется странным, что две молодые девушки влюбляются в пожилого, не очень привлекательного, напыщенного политика? Сестра, должно быть, немного доверялась вам. Вы действительно чувствовали, что она любит Джастина Грума?

— Вайолит была слишком молода, чтобы влюбиться.

— Но тем не менее что-то между ними было?

— Джастин мог вскружить ей голову. Он умеет быть необыкновенно обаятельным.

— Все равно это кажется странным. Они познакомились, когда Вайолит было пятнадцать или шестнадцать лет, и их связь тянулась пять лет. В течение этих пяти лет вы ощущали, что Вайолит счастлива?

Тони нахмурилась. Положа руку на сердце, она не могла сказать, что Вайолит была счастливым человеком, однако ей никогда и в голову не приходило, что неприятности сестры как-то связаны с Джастином Грумом.

— Я не стала бы называть их отношения «связью», поскольку моей сестре было только пятнадцать лет. Они были просто друзьями.

— О, — произнесла Марша Коллинз, царапая что-то в блокноте. — «Просто друзьями». Понимаю. До нас дошли слухи, что конгрессмен Грум завел с ней роман, когда она была несовершеннолетней.

Тони автоматически отрицала это. Однако кое-что ей вспомнилось. Как-то, очень давно, Вайолит пришла вечером к ней, потому что не смогла или не захотела вернуться в дом их родителей в Миддлтоне после своей поездки в Нью-Йорк, где она провела целый день.