Опасные клятвы

— Мы разведемся, — тихо говорит Тео, оглядываясь на меня. — И расчет будет щедрый. Он будет записан на твое имя — деньги, которыми ты сможешь распоряжаться по своему усмотрению, твои и только твои. И ты получишь свободу, Марика. — Он испустил долгий, медленный вздох, его плечи опустились. — Я больше никогда не побеспокою ни тебя, ни твою семью.

Я не знаю, что бы я ответила, но он отворачивается, прежде чем я успеваю что-то сказать.

— Я буду в машине, — слышу я, как он говорит Финну низким голосом, прежде чем начать подниматься по лестнице. Он не оглядывается, оставляя меня там, дрожащую несмотря на то, что я закуталась в одеяло, и чувствующую боль, которая странно напоминает разбитое сердце, хотя я не могу сказать почему.

— Давай отвезем тебя домой, — мягко говорит Николай, положив руку мне на спину. — Я попрошу врача встретить нас у дома. Ты сможешь немного отдохнуть…

Я не слышу продолжения его слов. Усталость наваливается на меня, заставляя шататься на ногах, и последнее, что я чувствую, это объятия Николая, прежде чем я теряю сознание.

27

МАРИКА

Когда я просыпаюсь, я лежу в своей старой кровати в особняке, в своей комнате. Я сижу в холодном поту и думаю, не приснилось ли мне все это, пока не вижу на приставном столике записку, написанную почерком Лилианы.

Напиши мне, когда проснешься. Я остаюсь здесь. Николай заходит так часто, как может, но я буду подниматься первой, если ты не захочешь его видеть.

Я перечитала записку дважды, и меня охватил внезапный прилив благодарности к невестке. Лилиану растили как пешку, как ласковую любовницу для отца Николая, но у нее стальной хребет, который никто не видел, пока она сама не решила его показать. Она и сейчас не скрывает этого от Николая, часто напоминая ему своим поведением, что он выбрал ее, и если он хочет и дальше выбирать ее, то она будет такой, какой она есть.

Это замечательная черта для женщины, которую готовили к тому, чтобы она не была такой, и я знаю, что она, должно быть, использовала ее на Николае, чтобы он согласился ждать встречи со мной.

Я нащупываю телефон, чувствуя слабую боль в запястьях и пальцах от наручников. Должно быть, я не так уж долго пробыла в отключке, думаю я, набирая сообщение, чтобы она знала, что я проснулась, и снова погружаюсь под теплые одеяла, накрывшись стопкой подушек.

После подвала это кажется раем. Я больше никогда не буду воспринимать это как должное.

Я снова дома. Эта мысль должна наполнить меня счастьем и облегчением, и так оно и есть, но есть и грусть, которой я не ожидала. Тоска по тому, кого, как я знаю, мне нельзя впускать.

Тео. Я закрываю глаза, борясь с волной тоски по нему. Я скучаю по тому, как просыпаюсь рядом с его теплой постелью, по его тяжелой руке, прижимающей меня к себе, по его губам, по тому, с какой готовностью он прикасался ко мне каждое утро. Я скучаю по тому короткому времени, когда я могла притворяться, что все будет хорошо. Что я могу быть счастлива в браке с человеком, который оказался совсем не таким, как меня убеждали.

В надежде, что все как-нибудь образуется, и мы с Тео будем счастливы.

Я закрываю глаза от нахлынувших слез. Я скучаю по тебе. Слова витают на губах, а человека, которому я хочу их сказать, нет рядом. Насколько я знаю, я никогда его больше не увижу.

Эта мысль не должна терзать мое сердце, но она терзает.

В дверь тихонько стучат, хотя я просила Лилиану подняться.

— Марика? — Тихонько зовет она. — Я принесла чай и немного еды. Хочешь, чтобы я вошла?

— Пожалуйста, — говорю я, слегка повышая голос, и через минуту дверь со скрипом открывается, и Лилиана вносит поднос с чайником и двумя фарфоровыми чашками, а также тарелку с булочками, джемом и сливками.

— Может быть, это глупо, но мне всегда нравилась идея чайного сервиза, когда я была моложе, — говорит она с небольшой улыбкой. — Это не то, что мне когда-либо позволялось, слишком много углеводов и жиров, знаешь ли. — Она звонко смеется, хотя я могу представить, что когда-то ей было не над чем смеяться. — Я увидела, что у тебя на кухне есть все для этого, и подумала, что это было бы неплохо, если бы я принесла это тебе.

— Спасибо, — тихо говорю я, когда она ставит его на кровать и переходит на другую сторону, чтобы сесть рядом со мной. — А Николай?

— Внизу, работает в старом кабинете твоего отца. — Она достает чайник и наливает нам обоим по чашке. — Он был более чем согласен, что будет ждать встречи с тобой, пока ты не будешь готова. Или вообще не будешь, — добавляет она, ставя чайник на место и доставая сливки.

— Ты не обязана принимать мою сторону во всем этом, — мягко говорю я ей. — Я понимаю, что он твой муж…