Опасные клятвы

Мое лицо раскраснелось при воспоминании о том, как я сидела на коленях у Тео, его член был во мне, а мое платье задралось так, что любой прохожий мог заглянуть под него и наверняка понял бы, чем мы занимаемся. Это была самая близкая к публичному сексу вещь, которой я когда-либо занималась или, надеюсь, когда-нибудь буду заниматься, и самое ужасное в этом то, что мне это нравилось. Более чем нравилось. Я заводилась от одной мысли, что стюардесса или кто-то из охраны услышат нас, выйдут и увидят, как я прыгаю на члене Тео, а он обхватывает мои бедра и жестко насаживается на них.

Мой румянец становится еще глубже, и я рада, что мы на улице, потому что я могу свалить все на холод, если Тео заметит. Он плохой человек, пытаюсь напомнить я себе. Насколько я знаю, во всяком случае. То, что он был добр ко мне…

Но это не просто так. Он был не просто добр. Он был осторожен со мной, быстро убеждался, что я действительно хочу того, что мы делали вместе, и даже зашел так далеко, что сказал, что прекратит, если я попрошу его об этом. Я не знаю, почему я спросила его об этом, почему я вообще задумывалась об этом, я не ожидала, что он скажет да. Я ожидала, что он скажет, что не может остановиться, что он не сможет, что я его жена и что он будет трахать меня, когда и где захочет.

Но, похоже, это не то, что заводит Тео. А вот что…

Меня пробирает дрожь, и я рада, что могу списать это на холод. По словам Николая, он частично виновен в смерти моей матери, напоминаю я себе. Возможно, он даже был ее любовником. Это должно заставить меня не желать иметь с ним ничего общего, я знаю, но с каждым мгновением, проведенным с ним, я нахожу это все менее правдоподобным. Что же это получается? Спрашиваю я себя, пока Тео ведет меня обратно в дом, и у меня сжимается горло. Разве я не должна верить своей семье: матери, брату, а не кому-то еще, особенно мужчине, которого я едва знаю? Но ничто в нем не заставляет меня думать, что он имеет к этому отношение. Он не ведет себя как человек, который стал бы участвовать в разрушении жизни женщины, и, похоже, он слишком уважает идею брака, чтобы обеспечить рогами другого мужчину и участвовать в интрижке. Эти два человека, тот, которого мне описали, и тот, с которым я провела несколько дней, совсем не похожи друг на друга.

Даже если он не имеет к этому никакого отношения, он жадный, властный человек, пытающийся разрушить мою семью. Но мне трудно понять и это. У него были планы посягнуть на территорию моей семьи, это правда. Если бы я не согласилась выйти за него замуж, не знаю, что бы произошло. Это должно расстраивать меня больше, но разве мой брат не поступил бы так же, если бы увидел такую возможность? Разве он не взял бы то, что было у другого человека, невзирая на кровопролитие, если бы это было выгодно ему?

Мне не нравится думать об этом, но мне никогда и не приходилось. И я не могу сказать, что он не сделал бы этого.

Тео меня цепляет, поняла я, когда он повел меня наверх, чтобы показать спальни. С того момента, как он надел кольцо на мой палец, эту семейную реликвию, которая, как мне кажется, никогда не должна была принадлежать мне, он разрушает мою защиту с терпением и мягкостью, которые не соответствуют тому типу мужчины, о котором мне говорили. Все это — разговоры о земле его семьи, о доме предков, о желании вырастить здесь семью, о том, как сильно он хочет всего этого, действует мне на нервы, заставляет меня чувствовать, что мужчина, за которого я вышла замуж, это тот, за кого я действительно могла бы хотеть выйти замуж. И дело не только в этом. Дело в том, что он явно хочет меня, и не так, как я предполагала. Я ожидала от него требований, похоти, того, что он будет трахать меня, как угодно, и когда угодно, но Тео оказался гораздо более щедрым в постели, чем я ожидала. Вспоминая его слова, сказанные ранее, я снова начинаю краснеть — мне нужно заставить тебя кончить, чтобы я мог быть внутри тебя.

Он не имел в виду буквальный смысл, я была неловко мокрой из-за собственного возбуждения и того, что он уже дважды входил в меня, он имел в виду, что ему нужно заставить меня кончить, чтобы он мог почувствовать, что мне хорошо трахаться с ним. Ему нужно было знать, что я тоже получаю от этого удовольствие. Это далеко не то, чему меня всегда учили мужчины в этом мире.