Опасные мысли. Мемуары из русской жизни

Месяцем позже, в конце августа, меня позвал в гости в свою московскую квартиру брат Алиханова. Он был директором Ереванского физического института Армянской академии наук.

— Брат посоветовал мне взять вас на работу в Ереван, — сказал Артемий Исакович Алиханян. — Мы собираемся сооружать большой электронный ускоритель. Пойдете?

Я посоветовался с Галей. Не хотелось уезжать далеко от Москвы: тут и Галя, и дети, и друзья, и лучшие физические центры. Абитуриенты давали хороший заработок. Я мог обсуждать здесь частным порядком любую физическую проблему — никто из известных ученых не отказал бы, времена были не сталинские. Однако будущее — на волоске. Сегодня это терпят, завтра неизвестно. У меня дети. Работы в научном институте в Москве не дадут ни при каких обстоятельствах… Но оставить московскую квартиру ради черт знает какой дали, ехать туда с двумя малыми детьми и с одной старухой, Галиной теткой, не имея в кармане ключа от хотя бы одной там комнатушки — такое можно делать только фундаментально рехнувшись. И московская прописка — нам ее не сохранить. А это значит потерять навсегда право жить в Москве и всякую возможность дать детям московское образование.

Мы решили, что я соглашусь на эту работу, но поеду в Ереван один. Это была самая большая ошибка в моей жизни.

Глава одиннадцатая Армения

Две тысячи километров от Москвы до столицы Армении, три дня пути. Последний день дорога шла вдоль многорядных заграждений с заставами, вышками, пограничниками. За заграждениями лежали пустые поля, за полями опять и опять колючие проволоки. А позади всего этого виднелась Турция.

— Заграждений там нету, — сказал я громко.

— Как нэту, как нэту! — закричал гражданин, поспешно сваливаясь с третьей полки.

Другой гражданин поспешно полез на эту полку, чтобы занять лежачее место.

— У них подзэмные заграждения, не понимаешь? Подзэмные! Тэбе что, наша граница не нравится, да?

В Ереване я поселился в общежитии на пять человек в прекрасном зеленом дворике на берегу заросшего ущелья. Из пропасти доносился грохот реки Раздан. За турецкой границей высоко в синем небе в венце курчавых облаков сияла лысина Арарата. Это новое место в этом приятном, не стандартного почерка, городе мне нравилось. Но без семьи было одиноко. Нам бы нужно было всей семьей жить вместе здесь в Ереване. Нужно-то нужно…

Армяне встретили меня радушно. Улыбаясь, люди подходили ко мне на улицах, говорили: «Мы вас знаем. Нравится Армения? Здесь вам плохого не сделают. Здесь все будет хорошо!»

Они еще смотрели на публичное выступление против власти, даже против мертвого Сталина, как на опаснейший трюк. Кто в самом деле знает, может, сталинизм развенчан лишь временно? Сталина армяне ненавидели.

После второй мировой войны он планировал окончательное решение армянского вопроса — не в варварском янычарском стиле, а в духе социалистического гуманизма. Армян было решено не убивать, как делали турки в 1915, животов им не вспарывать, а переселять в Сибирь. Техника массовых депортаций была отработана давно. И в одну ночь вывезли часть Эчмиадзинского района — выборочно, по списку. Эчмиадзин — религиозный центр армян, исповедующих григорианское христианство. Затем по неясным причинам этапы на время отложили. Может быть, потому, что такие дела надо делать бесшумно, быстро, работать чисто, а чисто и быстро не получалось. Железная дорога в Закавказье — одна, а армян везде — много.

Так или иначе, когда техник, фамилию которого я, к сожалению, забыл, вернулся из командировки, очень довольный, что достал запчасти для колхозных тракторов, в доме его никто не ждал — ни жена, ни дети. Соседей тоже не было. Милиция — была, но молчала. Намекнули, чтоб заглянул в КГБ. Заглянул. Ничего не знаем, говорят, но можем выяснить, подойдите еще разок. Подошел. Ваша семья выселена, говорят, по подозрению в шпионаже.

— Жена? мать?? малолетние дети??? Шпионы???? Не может быть!

— Это, говорят, органам видней, что может, а что не может быть. Вы что, решили с органами спорить?

— Нет-нет, боже упаси! Только, что делать-то?

— Сложное положение, — говорят. — Сочувствуем. Но помочь ничем не можем, поезд ушел.

И это была правда. Техника записали в шпионы перед депортацией, но так как его в ту ночь на месте не оказалось, то его из списков вычеркнули и заменили каким-то холостяком, ранее не шпионом, но тоже смыслившим в технике. А семью поезд увез.

Поломали-поломали голову вместе с местными чекистами, как выйти из положения, и придумали. Техник (армянин) написал признание в шпионаже (в пользу Турции), и оно поехало под конвоем, вместе с техником, вдогонку за родными. Чекисты, как и учила их партия, отнеслись к человеку с пониманием. Он воссоединился с семьей на одной из великих строек коммунизма. Дочек, правда, не застал в живых, умерли по дороге. Но была бы жена! Жена, правда, тоже скоро скончалась. Техник выдюжил.

Эта история плотно укладывается в картину тех времен. Рядовая история. Только техник кажется не рядовым, но, узнав армян поближе, их привязанность к семьям, я понял, что и техник — рядовой.