Опасные намерения

На мгновение Мэдди перестала раскачиваться из стороны в сторону, чтобы перевести дыхание, проклиная его медлительность и упрямство. Она тряхнула головой, отбросив волосы за спину. Бедра Пита мерно двигались, пальцы ласкали ее соски. Еще минута, и он подмял ее под себя. Изнемогая от нетерпения, Мэдди вцепилась ему в грудь.

— Ну давай же, — попросила она хрипло.

— Нет, нет, — прошептал ей в ответ Пит. — Теперь мой черед. Не спеши, дай мне возможность сделать по-своему. — Он склонился и коснулся языком ее губ. — Ты нектар, а я пчела.

Его руки ни секунды ни лежали на месте, одна гладила ее плоский, упругий живот, а другая нашла чуть ниже выпуклый бугорок, покрытый мокрыми курчавыми волосками. Мэдди задрожала, побуждая его продолжить поиски и наконец отыскать мягкий изгиб, ведущий в потаенное место, где влага обласкает его руку. Она бормотала что-то, но Пит не мог ничего разобрать и в свою очередь нашептывал ей на ухо слова, которые испокон веков любовники шепчут друг другу.

Он ласкал ее шею, вдыхая нежнейший запах, исходивший от влажной кожи. Неожиданно тело Мэдди напряглось, а потом буквально заходило ходуном. Все куда-то исчезло, отодвинулось. Осталось только это мгновение, реальное, как ни что на свете.

Где-то внизу живота Пита появились особые ощущения — предвестники наслаждения, и он позволил им завладеть собой, не способный сделать ни одного движения навстречу, унесенный от пространства и времени волной страсти, рожденной его любовью.

Жадные руки Мэдди прижали его к ее телу так близко, что оба любовника практически слились в одно целое. Ее пальцы скользили по бедрам Пита, наполняя его ликованием и ощущением собственной власти. Обольстительно приоткрытые губы ждали новых поцелуев, глаза из-под густых ресниц посылали томные взгляды. Боже, как он хотел ее! Ах, если бы он мог расплющить Мэдди своим телом, проникнуть в самые глубины, стать ее неотделимой частью! Его зачаровывал и заставлял сходить с ума каждый изгиб ее тела: округлость груди с темно-розовыми сосками, стройные бедра, тонкие лодыжки, шелковая кожа, мягко мерцающая в полумраке. В следующий раз он возьмет Мэдди медленно, наслаждаясь каждым сантиметром ее тела, так, как он мечтал с момента первой их встречи.

Когда Пит опять попытался подмять Мэдди под себя, она запротестовала:

— Нет уж, теперь я сверху.

Она склонилась над ним, и облако темных волос накрыло его лицо, рассыпалось по плечам и груди. Мэдди изучала его, скользя кончиками пальцев по темным завиткам на груди и по тем местам, где кожа была гладкой, и по твердому мускулистому животу. Пит словно издалека услышал свой стон, когда ее рука вдруг оказалась в опасной близости от паха, а потом снова взлетела к груди, и едва не задохнулся от восторга. А потом Мэдди сползла к его ногам и коснулась языком члена. Она на мгновение подняла голову и посмотрела на него полными желания глазами. Будто кошка, которая только что обнаружила горшок со сметаной. Легкая улыбка, которой Мэдди одарила Пита, говорила о том, что она осталась довольна результатом. Он решил, что она и есть кошка: такая же гладкая, гибкая и молчаливая, как черная пантера, наслаждающаяся мясом жертвы после удачной охоты. Она снова прикоснулась горячим языком к его естеству, но на этот раз не прикрыла глаза, продолжая вглядываться в лицо Пита. По тому, как пульсировали вздувшиеся вены на звере в ее руке, она чувствовала, как велико напряжение партнера, как страстно он желает новых ласк. Когда Мэдди сомкнула губы, плотно обхватив свою добычу, Пит застонал. Спустя некоторое время он мягко высвободился и снова овладел ею, ласково, осторожно, даже несмело.

Горячая волна разлилась по телу Мэдди, когда Пит приник к ее губам. Он играл с ее грудями, накрывая каждую сначала рукой, потом губами. Она вцепилась в его плечи с такой силой, словно боялась, что если отпустит их, то исчезнет, потеряется в бесконечности. Пит скользнул руками по талии Мэдди и обхватил ее ягодицы, слегка приподняв их. Мучительные, дразнящие прикосновения языка мужчины заставляли ее дрожать. Жадные пальцы теребили его темные волосы, словно умоляя остановиться, но тело жаждало совсем другого. И Пит давал ему то, другое, ища губами новые тропинки, а потом опять возвращаясь к прежним.

Невыносимая боль терзала плоть Мэдди. Боль, требующая удовлетворения, живущая глубоко внутри, заставляющая ее извиваться в поисках спасения. А Пит не собирался отпускать свою жертву, продолжая сладчайшую на свете пытку, пока не наступила кульминация. Тело Мэдди словно вспыхнуло, спина выгнулась, и мир разделился надвое — на ее желание и его губы. Когда толчки усилились, наступил момент, которого она так долго ждала. Удовлетворение и досада, насыщение и голод смешались воедино. Мэдди хотела больше, гораздо больше. Ей хотелось разделить наслаждение с Питом, дать ему такую же радость, которую получила сама.