Опасные намерения

— Думаю, сегодня лучше подобрать что-нибудь на западный манер, — пробормотала она, снимая с вешалки расклешенную юбку цвета ржавчины. У нее как раз есть подходящий ремешок. Теперь серебро. Мэдди вдела в уши кольца диаметром почти в десять сантиметров, с вставками из топаза. Отлично. Далее последовала расшитая в индейском стиле блузка с широкими рукавами и золотистый замшевый жилет, на два тона светлее, чем сапожки. Мэдди повязала вокруг головы шарф, спустив концы на плечи, и поправила челку. Просто сногсшибательно.

Пит приехал ровно в семь. Мэдди дала ему минуту, чтобы в последний раз полюбоваться собой в большом зеркале в прихожей, и только после этого позволила себя обнять. Она улыбнулась, услышав, как участилось его дыхание. Пит поцеловал ее и нехотя выпустил из своих объятий.

— Этого достаточно, иначе мы задержимся здесь надолго.

Мэдди усмехнулась.

— Ничего страшного. Мне нравятся подобные ситуации. Я — импульсивный человек.

— А мне нравится ожидание чего-то приятного. Все. Мы уходим, — сказал он твердо. — У нас заказан столик. Ты выглядишь восхитительно.

— Ты тоже недурно. Кашемир? — Мэдди пощупала материал его пиджака. Брюки сидели безупречно, несомненно, сшитые специалистом высокого класса. Она заметила на манжетах его белой рубашки монограмму «PS» и то, что запонки и булавка для галстука сделаны из золота. Мэдди знала все о золоте, тканях и обуви. Знала, что ремень у Пита из крокодиловой кожи и что ее наряд, положа руку на сердце, проигрывал в сравнении с его костюмом.

Все, надетое сегодня, она как-то купила в Джерси, в магазинчике «Микки Фин» за семьдесят девять долларов. И это после двух или трех уценок. Реальная цена этих вещей составляла пятьсот семьдесят баксов.

— Я готова. — Мэдди одела на плечо маленькую замшевую сумочку.

* * *

Ресторан располагался в верхней части города.

— Насколько я знаю, здесь самая приличная кухня в городе, — сказал Пит, когда они заказали напитки.

Вина оказались превосходными, цыпленок таял во рту, десерт заслуживал самых высоких похвал. А потом пришло время послеобеденных разговоров, за которыми каждая пара стремится узнать друг друга получше.

— Я удивлен, что вы с Дженни не снимаете квартиру вместе. Могли бы сэкономить кучу денег. Или экономия не для тебя? — спросил Пит с любопытством.

— Такая мысль возникала, но мы обе слишком независимые особы и нуждаемся каждая в своем пространстве. Этому быстро учишься, если вырос в одном доме с кучей других приемных детей, — грустно сказала Мэдди. — Время от времени я чувствую себя ужасно одиноко. Тогда я зову Дженни или кого-нибудь еще из друзей, и все как рукой снимает. Я закончила колледж, получила неплохую специальность. Иногда приходилось работать сразу в двух местах и без выходных. Я откладываю деньги, правда, совсем немного из-за высокой квартплаты. Но каждую неделю все-таки удается сэкономить маленькую сумму.

— А у тебя есть родственники? Какие-нибудь дяди, тети, двоюродные братья или сестры?

— Никого. Ты уверен, что тебе хочется все это выслушивать? Ничего интересного, как мне кажется.

— Я хочу знать о тебе все, Мэдди, — спокойно возразил Пит. — Я… я тоже жил в таких домах.

— Мне исполнилось три, когда умерла моя мама. Однажды папа пришел и сказал, что она заболела. По дороге в больницу ее не стало. Он делал все, чтобы обеспечить меня самым необходимым. Когда отец уходил на работу, он оставлял меня с друзьями или соседями. В то время я ненавидела макароны с сыром, потому что он умел готовить только их, да еще кашу, бутерброды с кокосовым маслом и желе. Он всегда укрывал меня на ночь одеялом и читал мне разные истории, причем для каждого героя у него находился свой особый голос. Иногда он сам придумывал новые окончания для известных сказок, и мы оба смеялись. Иногда… иногда, когда мне очень трудно, я представляю, что вдыхаю запах его лосьона после бритья. Он мне хорошо запомнился, потому что папа всегда целовал меня на ночь.

Когда мне стукнуло шесть, он встретил женщину по имени Белл. Она притворялась, что любит меня, только в его присутствии. Но стоило ему уехать, и я отправлялась спать грязной, а на ужин съедала какой-нибудь жалкий высохший бутерброд. В семь лет я научилась у соседки, как стирать носки и трусики. Белл была очень неряшлива, и от нее так странно пахло, что я не могла долго стоять рядом.

Мне было двенадцать, когда папа умер. После похорон Белл собрала мои вещи и сказала: «Малышка, я не твоя мать, и, по-моему, тебе пора уезжать отсюда. Приемные родители о тебе позаботятся. Если хочешь, звони мне, только не слишком часто». Какое-то время я жила в приюте, потом меня забрала одна пара. Вскоре я встретила Дженис, и мы подружились.

В шестнадцать лет я понимала достаточно, чтобы начать задавать вопросы. У моего отца был страховой полис на сто тысяч долларов, но Белл все потратила. Я позвонила ей, и она сказала мне буквально следующее: «Вот незадача, дорогуша, они уже уплыли, все до последнего цента».