Опасные пути

— Маркиза, если бы я хотел убить Вас, я для этого не нуждался бы в этих каплях. Довольно было бы простого движения воздуха; этому научила меня книга, которую Вы со своей подругой, маркизой Бренвилье, украли из библиотеки Вашего отца в замке Мортемар. На Ваш дом, на Вашего отца, на Вашу руку падет проклятие, невидимо прикованное к листам этой книги. Желаю Вам благополучия, маркиза, пока это для Вас возможно: Ваши пути не менее опасны, чем мои.

Маркиза молча закрыла глаза. Доктор отворил двери и вышел из комнаты.

— Франсуаза! Франсуаза! — закричала маркиза.

На этот зов вошла Скаррон.

— Ах, где же Вы были? — сказала Атенаиса, — здесь был этот страшный человек!

— Я видела, это был итальянец, доктор Экзили, — ответила Скаррон.

— Его прислал король, — прошептала маркиза, — но я все-таки боюсь. Ведь он — отравитель. Вот капли, которые он прописал мне. Он сказал, что, как только я приму их, мне тотчас станет лучше; но я дрожу от страха. О, зачем король прислал его ко мне из тюрьмы!

— Он — искусный врач, — сказала вдова Скаррон, — оставьте его! Воспользуйтесь только его искусством. Вы непременно должны скорее появиться на арене борьбы. Вы знаете, что Вам предстоят только два пути: или видеть короля у своих ног, или идти в монастырь. Решайте сами!

Маркиза выпрямилась.

— Вы правы, но… эти капли… А что, если это — яд, подосланный врагами?

— Доктор Экзили еще в тюрьме; ему выгодно, чтобы лекарство имело благоприятное влияние… Да и кто же осмелился бы…

— О, — воскликнула Атенаиса, — если я наскучила королю, если…

— Маркиза! — в ужасе вскричала Скаррон, — не говорите этого ужасного слова! Людовик Четырнадцатый… О, маркиза! Сегодня Вы совершили самый тяжелый грех своей жизни! Взгляните на меня! — Она твердой рукой откупорила флакон и, прежде чем маркиза успела удержать ее, выпила часть находившейся в нем жидкости, после чего, медленно опуская руку с флаконом, сказала: — увидим, яд ли это. Маркиза, если Вы хотите идти дальше, Вы должны запастись большим мужеством, большим доверием!

— Но, Боже мой, Франсуаза! Если здесь, без ведома кого бы то ни было, был все-таки яд, то ведь Вы погибли!

— В таком случае я спасла бы для короля то, что ему всего дороже: Вас!

Маркиза Монтеспан поглядела на свою подругу с чувством, близким к благоговению.

* * *

С наступлением вечера явился король, закутанный в длинный плащ. Он нашел маркизу в самом веселом настроении.

— Как я счастлив, Атенаиса! — сказал Людовик, — итальянец творит чудеса! Может быть, следовало бы спасти его?

— Если Вы любите меня, государь, Вы должны быть признательны ему.

— Я очень хочу не оказаться неблагодарным, но и Вы должны также отнестись с признательностью к человеку, по совету которого я рискнул позвать итальянца. Вы всегда считали его своим врагом, Вы избегаете его, а он все-таки ревностно хлопотал о Вашем здоровье… Это — граф Лозен.

— Возможно ли, государь? — воскликнула маркиза с великолепно разыгранным изумлением, — граф де Лозен интересовался мной?! Мое заболевание причинило ему заботы?

— Разумеется! Он настоятельно уговаривал меня попробовать искусство итальянца.

— О! Я очень обязана графу! С этих пор я буду считать его своим другом, — с лицемерной кротостью сказала Атенаиса, — я полагала, что граф де Лозен дурно расположен ко мне.

— Да нет же, Атенаиса! Как можете Вы думать это? Хорошо, что Вы не знали, что это он предложил мне позвать к Вам итальянца: Вы, пожалуй, не приняли бы лекарства Экзили.

— Очень возможно, государь, хотя я и без того страшно боялась загадочного доктора; но его капли действительно превосходны.

— Так у Вас хватило таки смелости принять их? И даже не дав их исследовать? Атенаиса, Вы очень храбры!

— Не хочу, чтобы Вы считали меня более храброй, чем на самом деле, любимый мой повелитель, капли были испробованы.

— Ага! Это было благоразумно! Кому дали исследовать эссенцию?

— Государь, это сделала вот эта женщина! — и Атенаиса указала на Скаррон, которая в эту минуту вошла и низко поклонилась королю. — Из этого Вы можете видеть, что на свете есть люди, искренне и истинно любящие меня и готовые принести мне жертву. Так как я колебалась, то госпожа Скаррон не рассуждая выпила часть капель. Если бы эликсир был отравлен, она была бы теперь трупом, погибнув жертвой своей любви ко мне.

Король встал и пошел навстречу вдове, которая остановилась с видом святого смирения, смущения и простодушия, ясно отражавшихся на ее прекрасном лице, и спросил:

— Вы сделали это?

— Государь, я только исполнила свой долг, — ответила она, — Вы поручили мне беречь и мать, и ребенка, и я должна охранять обоих, даже ценой своей жизни.