Опасные пути

В эту минуту послышалось щелканье бича, и сержант увидел верхового, небрежно покачивавшегося на лошадях; в поводу он вел вторую лошадь, усердно посылая в чистый утренний воздух клубы отвратительного табачного дыма. На лошадях была надета сбруя; по-видимому они были ранее запряжены в экипаж. Сержант учтиво поклонился верховому, и тот ответил ему тем же.

— Раненько поднялись, голубчик! — обратился к нему сержант, приказав своему кучеру остановиться.

— Ничего не поделаешь, — ответил тот, — хочу к вечеру вернуться домой.

— А Вы куда едете?

— За Компьен.

Сержант удвоил внимание. Уже с самого начала ему бросились в глаза серебряные украшения на сбруе, а теперь он заметил еще на шорах гербы с блестящей короной.

— Какие прекрасные лошади! — сказал он, вынимая из погребца фляжку. — Вы, кажется, служите у хороших господ?

— Еще бы!!

— Выпей-ка для подкрепления, — продолжал Дегрэ, наливая полную чарку и подавая ее верховому. — Ваши господа, должно быть, очень знатного происхождения, это видно по гербам; вероятно из землевладельцев, удостоенных дворянской грамоты в тысяча шестьсот пятидесятом году.

— Не думаю, — со смехом ответил верховой, — мои господа постарше родом. Фамилия д‘Обрэ существует не с указанного Вами года.

Эти слова были лучом света для сержанта.

— Обрэ? — повторил он дрожащим от волнения голосом. — Это — покойный отец маркизы де Бренвилье?

— Он самый.

— Значит, Вы едете в Офмон?

— Именно.

— Вы оттуда и приехали? И привезли маркизу де Бренвилье?

— Да, да, — ответил спрашиваемый.

Ему вдруг стало жутко от этих поспешных расспросов. Он не мог уяснить себе, почему поездка маркизы возбуждала такой интерес, так как не знал причины ее: Мария ограничилась несколькими отрывочными словами о поездке в монастырь святой Бригитты; но его удивление уступило место величайшему страху, когда незнакомец неожиданно выскочил из кареты и, схватив его лошадь за узду, вынул из-за пояса пистолет и произнес:

— Куда отвез ты маркизу?

— Я…

— Куда? Отвечай или я убью тебя!

— В Лан.

— Она там и осталась?

— Нет.

— Куда же она отправилась оттуда?

— Не знаю.

— Подумай хорошенько! Я знаю тебя, ты служишь в Офмоне; я помню твое лицо; если ты обманешь меня, то компьенская полиция сумеет разыскать тебя. Два дня назад ты выехал с маркизой из Офмона… Это — ее лошади, и ты должен знать, куда она поехала.

Дрожащий слуга сообразил, что случилось что-то необыкновенное, и, не долго раздумывая, ответил:

— Уверяю Вас, что мне совершенно неизвестно, куда собиралась маркиза; я слышал только, будто она в Лане взяла почтовых лошадей и поспешно уехала.

— Так и есть! — воскликнул Дегрэ, — это — прямая дорога за границу. Вперед! Живо! — крикнул он, прыгая в карету. — За каждую милю плачу вдвойне!

Карета помчалась, поднимая за собой облака пыли; а кучер из Офмона продолжал неподвижно стоять на дороге, подобно конной статуе, пока карета не скрылась в лежавшей перед Ланом низине.

V Носители проклятия

Весь Париж был в страшном волнении. Каждый час приносил все новые и все умножавшиеся известия; поразительнее всего было то, что слухи об исчезновении маркизы Бренвилье в течение дня подтвердились. Ужас охватил высшее общество, среди которого вращалась маркиза. Хотя против нее не было еще положительных улик, но мрачные события, погрузившие весь Париж в горе и заботу, тесно связывались с ее именем: она оказалась среди подозреваемых, она сама была под подозрением.

* * *

Король был страшно разгневан; в таком состоянии его редко кто видел до этого дня. Он уже два раза спрашивал, получены ли новые известия из Парижа, и, получив отрицательный ответ, молча ходил по своему рабочему кабинету, заложив руки за спину и кусая губы. Иногда он останавливался около стола, за которым работал со своими министрами во время пребывания в Версале. От времени до времени он перелистывал груду донесений начальника полиции, лежавших на столе, и каждый раз с его губ срывались слова:

— Ужасно! Отвратительно!.. А я еще не хотел верить этому!

Свидетелями его волнения были две дамы и двое мужчин. Дамы были маркиза Монтеспан и герцогиня Орлеанская, мужчины — герцог Орлеанский и шевалье де Роган, человек необыкновенной красоты, только что прибывший ко двору из Бретани.

Маркизу и герцогиню подослали к королю, чтобы несколько успокоить его, потому что страшные вести привели его в такое раздражение, что никто не решался подступиться к нему. Читатель может видеть из этого, что королева уже тогда прибегала к помощи Монтеспан, если желала видеть своего супруга в хорошем расположении духа, хотя Лавальер все еще, подобно тени, появлялась в залах Версаля.