Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР

В постколониальном мире люди продолжают рассказывать подобные истории, выражая свое недовольство по поводу вынужденных контактов с чужаками: например, обвиняют мигрантов в распространении болезней. Так, весной 2009 года некоторые американские консервативные медиа утверждали, что свиной грипп пришел в США с мигрантами из Мексики, и требовали от администрации Барака Обамы закрыть мексиканскую границу⁵⁵⁹, а во время европейского миграционного кризиса 2015–2016 годов словацкие правые обвиняли мигрантов в распространении экзотических заболеваний (в частности, лихорадки Западного Нила) в странах Центральной Европы⁵⁶⁰. Кроме того, эти предубеждения касаются и мигрантов, которые уже давно живут в стране. В 2003 году в Торонто началась эпидемия атипичной пневмонии, и тут же обвинению в распространении инфекции подверглись все жители Канады азиатского происхождения — независимо от того, были ли они вообще когда-нибудь за границей⁵⁶¹. Атипичная пневмония действительно изначально появилась в Китае на рынке экзотических диких животных, предназначенных для еды. Первыми ею заболели постояльцы небольшой гостиницы, расположенной неподалеку. Они были приезжими из самых разных стран, и довольно быстро разнесли новый вирус по своим домам⁵⁶². Соответственно, китаец, всю жизнь проживший в Канаде, никогда не контактировавший с рынком экзотических животных в Гуанчжоу, не мог быть разносчиком заразы, в отличие от белых канадских туристов, которые любили эти рынки посещать.

В СССР и в других странах соцлагеря истории про заразных чужаков тоже были. Но в их функционировании была некоторая особенность.

Ограниченное благо и колониализм наоборот

Во время холодной войны, которая началась в конце 1940‐х годов и закончилась только в конце 1980‐х, руководители СССР много делали для усиления советского влияния в мире. Меры, которыми советское правительство пыталось склонить развивающиеся страны Африки и Азии на путь социалистического развития, были прежде всего экономическими. Многие страны «третьего мира» получали от СССР так называемую «братскую помощь» в виде поставок продовольствия, оружия и финансовых инвестиций. В советских вузах училось много иностранцев из стран Африки, Азии и Латинской Америки.

В официальных советских текстах помощь СССР «братским народам» преподносилась как предмет для патриотической гордости и неоспоримая социалистическая добродетель. Однако многие советские граждане испытывали по этому поводу прямо противоположные чувства. «Самим есть нечего, а тут Анголе помогать надо!» — такое рассуждение в детстве слышал часто один из наших собеседников. Возмущенные жалобы на то, что «мы их кормим, а самим есть нечего», — постоянный мотив писем в ЦК КПСС и в редакции советских газет за 1970–1980‐е годы. Составитель аналитической записки о письмах трудящихся в газету «Правда» за 1974 год обобщает их содержание следующим образом:

…Автор из г. Волжского, как и почти все, кто касается этой темы, высказал предположение, что жизненный уровень в СССР понижается потому, что наше государство оказывает слишком большую помощь слаборазвитым странам⁵⁶³.

Это недовольство отлично передается в анекдоте того времени:

Лектор из райкома говорит на уроке политинформации:

— В Африке дети недоедают!

— Да? А можно нам прислать все то, что они там не доедают?

Советские граждане не только возмущались фактом «братской помощи» развивающимся странам в «письмах во власть», но и обменивались слухами, в которых дефицит какого-то товара объяснялся тем, что этот товар отправляют в страны «третьего мира».

В 1959 году на Кубе происходит революция. «Остров свободы» довольно быстро встает на путь социалистического строительства. В 1962 году лидер революции Фидель Кастро приезжает в СССР. К его приезду главные советские песенники — композитор Александра Пахмутова и поэты Сергей Гребенников и Николай Добронравов сочинили песню «Куба, любовь моя»:

Куба — любовь моя!

Остров зари багровой…

Песня летит, над планетой звеня:

«Куба — любовь моя!»

Эта песня, вовсю исполнявшаяся на официальных советских праздниках, в середине 1960‐х годов была переделана следующим образом:

Куба, отдай наш хлеб!

Куба, возьми свой сахар!

Нам надоел твой косматый Фидель,

Куба, иди ты на хер!⁵⁶⁴

Журналист и писатель, будущий невозвращенец, Эдуард Кузнецов в своем дневнике за 1971 год описывает воображаемый типичный советский праздник, где люди хором произносят идеологически правильные лозунги, но предполагает, что действительным высказыванием народа могло бы стать недовольство «братской помощью»:

А главное, чтобы отрепетированно скандируя что-нибудь вроде: «Куба — да! Янки — нет!», толпа ненароком не прорвалась, не сбилась на: «Куба — да! Мяса — нет!»⁵⁶⁵