Опасные удовольствия

– Какой гонорар?

– За книгу. Макс получил гонорар за свою книгу про какую-то девочку Катерину, мне обещал экземпляр с трогательной дарственной надписью. А Костя получил премию. И они вдвоем укатили в казино.

– Дирли, ты блестяще осведомлена о делах Макса и Костика. Как тебе удается? А я ничего не знаю. Словно они больше твои друзья, чем мои.

– Зато ты много чего знаешь про Глеба Батурского и Алену Дмитриеву. Ты занят, мы стараемся тебя не беспокоить. Вот. Макс собирался взять меня, но Костя твердо сказал, что они не имеют права посягать на невинность (нравственную) Дирли-Ду, так как она девочка Андрея, а Андрею, возможно, не понравится, что его девочка околачивается в казино, и вообще, что его друзья уводят у него из-под носа его девочку, хотя, конечно, они не имеют никаких абсолютно шансов, и Макс тут согласился, что действительно шансов у них в отношении Дирли-Ду нет никаких, потому что с Пряжниковым тягаться бесполезно, так и сказал Константину: даже и не пытайся соревноваться с Пряжниковым, все лучшие женщины всегда достаются ему, я вижу, как ты смотришь на Дирли, но мерзкий Пряжников уже изрядно здесь потрудился, обмотал сладкую киску скотчем, и она никак не может вырваться из липких пут, ладно, пойдем в казино одни, а лапочку Дирли бросим на противного Эндрю. И они ушли. А какая по счету я твоя «лучшая женщина»?

Андрей что-то яростно чертил в блокноте.

– Андрей, какая по счету?

– Что? – Пряжников поднял голову и посмотрел на Дирли-Ду чистым, незамутненным взглядом младенца. Он витал где-то очень далеко.

– Ты слышал мой проникновенный монолог?

– Извини, я задумался. Ты что-то говорила про скотч, да? У меня где-то есть. Посмотри в письменном столе, второй ящик слева.

– Спасибо, – поблагодарила Дирли-Ду. – Ты очень любезен. Знаешь, я прыгнула с десятиметровой вышки.

– Что? – изумился Пряжников.

– Прыгнула с десятиметровой вышки. – Андрей наконец-то оторвался от своих бумаг и внимательно осмотрел Дирли-Ду.

– И совсем не покалечилась, – заметил он.

– Идиот, – фыркнула Дирли-Ду. – Я ведь в воду прыгала. Захотелось испытать незабываемое чувство полета. Вкусить острых ощущений. Недалеко от дома, где живет Макс, открыли аквапарк. Шикарное заведеньице – все блестит, сверкает, голубая вода, удобства, сервис, сауна, джакузи. Я рискнула.

– Знаю, знаю. Макса туда не пустили. Он хотел купить абонемент, а от него потребовали собрать кучу справок, что он не заразный и вообще не верблюд.

– А с меня ничего не потребовали. Купила разовый пропуск за двойную цену. И меня сфотографировали в момент полета. Какой-то волосатый мэн с золотой цепью на шее толщиной в газопровод снимал свое водоплавающее семейство – жену, детишек и меня тоже щелкнул заодно. Хочешь полюбоваться?

Дирли-Ду достала откуда-то полароидный снимок. Фотокамера запечатлела дикие от ужаса глаза Дирли-Ду, разинутый в крике рот и шлейф мокрых волос.

– Ты очень фотогенична, – подметил наблюдательный сыщик. – Можно я оставлю себе?

– Нет уж, верни. – Дирли-Ду протянула руку за фотографией.

Андрей снова уткнулся в блокнот. Дирли-Ду вздохнула:

– Дождь. Невыносимо. Говорят, нет плохой погоды, есть плохая одежда, а мне все равно лето милее, хотя платяной шкаф не закрывается. Теперь начнется слякоть, мокрый снег, пронзительный ветер. Скучно. Как скучно. Может, мне еще с парашютом прыгнуть? Пряжечкин, ты совсем мною не занимаешься!

– Я работаю, – жалобно прогундел Андрей.

– Работаешь! Макс и Костя тоже работают, но у них есть свободное время для похода в казино, а уж для меня они наверняка бы отложили все свои дела.

– Все-таки ты слишком часто называешь эти два имени.

– Я поняла, почему вы трое – все такие разные – быстро нашли общий язык. Вас объединяет одно качество – влюбленность в свою профессию. Я вас мало знаю, но уже раскусила. Вездесущий Колотов ради убойной строчки в газете продаст Родину, ради жареной информации проползет три километра по канализационному стоку, ради интересного сюжета пожертвует бочкой своего любимого пива – и все это не из-за денег ведь, я думаю, а из любви к искусству, из желания видеть печатные плоды своего творчества. Ты, Андрей, такой же, готов забыть о неземном рыжеволосом созданье, которое скучает рядом на диване, из-за невесть куда пропавшей девицы, носатой, пресной, некрасивой.

– Я попрошу не оскорб…

– И не проси. Но самую фанатичную преданность делу мы наблюдаем в случае с Константином Смирновым. Я бы назвала его «антигероем нашего времени».

– Почему?