Опасные удовольствия

– Костя, ты, случайно, не на машине? – спросила Дирли-Ду, одаривая Анатолия и Валю улыбкой фотомодели.

Костя отчаянно закивал.

– Тогда поехали скорее.

Дирли-Ду и не пришло в голову спросить, может ли капитан в данное время заниматься частным извозом. А Константин, потрясенный встречей с Дирли-Ду, даже не кивнул на прощанье своим коллегам.

На автостоянке около банка «Гарант», не успели они подойти к машине Константина, рядом, как мухомор, вырос из-под земли мужичок с официальной табличкой на груди.

– Слушай, друг, я ведь вспомнил, ты мне тогда так и не заплатил.

Дирли-Ду удивленно посмотрела на автостояночного казначея, потом – на своего спутника.

– Ты не хотел брать сдачу со ста тысяч мелочью, помнишь? А затем и вовсе прыгнул в автомобиль и умчался, только тебя и видели.

Костя смущенно улыбнулся и достал деньги.

– Извини, торопился.

– Да, бывает, понимаю, – кивнул мужик.

– Куда мы едем? – спросил Константин в машине.

Дирли-Ду пристроилась справа от него. Ее юбка по-змеиному уползла куда-то вбок, и полуголые ноги Дирли-Ду предстали пораженному взору капитана во всем своем полиамидном великолепии. Она размотала шарф-платок – под ним оказалась черная обтягивающая кофточка, которая подчеркивала античные формы Дирли-Ду и белизну ее кожи. Верхняя пуговица у мини-кофточки располагалась практически там, где пупок. Костя конвульсивно дергал ключом в гнезде зажигания и сомневался, сможет ли вести машину с таким мощным раздражителем на переднем сиденье.

– Ну, поехали! – нетерпеливо воскликнула Дирли-Ду. – И перестань обгладывать глазами мои ноги!

– И грудь, – признался Константин. – На грудь я тоже смотрю.

– Негодяй! – Дирли-Ду самодовольно улыбнулась и сложила губы сердечком. – Но в принципе я все это надела именно для того, чтобы мужчины не сводили с меня глаз.

– И тихо сходили с ума, – добавил Костя. Ему в конце концов удалось справиться с чувствами и сдвинуть автомобиль с места.

– Ты уже пришел в себя после сражения у «Сицилии»?

– Мне не привыкать.

– Ты часто являешься главным персонажем в подобного рода заварушках?

– Случается.

– Как романтично! – восхитилась Дирли-Ду. Костя потрогал языком рассеченную губу. По его мнению, получать в драке по морде было еще менее романтично, чем сидеть на унитазе с кроссвордом. Но он промолчал, потому что Дирли-Ду могла говорить все, что угодно, ее очарование от этого не ослабевало.

– Сейчас прямо, а на светофоре налево! Так, молодец, теперь вон там направо!

Свои указания Дирли-Ду подкрепляла изящными жестами, странно, что лобовое стекло при этом оставалось невредимым.

– Бедный Макс пострадал сильнее всех, да? И теперь по крайней мере неделю мы будем слышать его стенания. А ты, Костя, я заметила, никогда не жалуешься.

– Зачем? – удивился Константин.

– Чтобы тебя пожалели.

– Но ведь, говорят, жалость унижает.

– Но это только говорят. Глобальное заблуждение. – На самом деле, что может быть приятнее, когда тебя гладят по голове, утешают и кормят мандаринами.

– Но знаю. Если бы ты меня утешала… Да. Мне, наверное, было бы очень приятно.

– Ну тогда попробуй! Скажи мне: Дирли-Душечка, как же мне досталось, бедный я, несчастный. Губа разбита, скула исцарапана…

– Тазобедренный сустав вывихнут, череп проломлен, сердцебиение не прослушивается, – кивнул Константин. – Давай все-таки оставим нытье Максиму, лучше скажи мне, куда мы едем?

– А мы уже приехали. Тормози.

Целью поездки был, как оказалось, маленький ресторан «Цыпленок табака», расположенный в подвале краснокирпичного дома. Дирли-Ду устремилась к крутым ступенькам, ведущим вниз, а Костя с ужасом подумал, что у него в кармане только спонсорская помощь друга Толи, и больше ничего, и неизвестно, сможет ли эта скромная сумма удовлетворить аппетит сибаритки Дирли-Ду.

Костя порывисто схватил за локоть свою внезапную подругу:

– Стой! У меня с собой всего триста!

«И не только с собой», – добавил он мысленно. Дирли-Ду уставилась на руку капитана, сжимавшую ее предплечье.

– Триста тысяч, – медленно повторила она. – Недурно. Я думаю, мы уложимся. Тут недорого. В крайнем случае, у меня в сумочке валяются бесхозные пять-шесть миллионов. Ты так приятно здесь надавил. Еще раз, пожалуйста. Ты не пробовал свои силы в мануальной терапии?

Из бойниц под потолком, отделанных рамами темного дерева, проникал дневной свет. На столах лежали вишневые скатерти, лампы-бочонки под красными абажурами, огромные стулья с квадратными резными спинками, пейзажи на стенах, букеты увядших полевых цветов и соломы, пивные кружки и куклы в национальных костюмах на полочках – все это должно было придать интерьеру ресторана колоритный уют.

Дирли-Ду окинула внутреннее убранство взглядом знатока, Константин подтолкнул ее к столику в уголке – там будет удобно – и вырвал у подоспевшей официантки меню.

– Салат «Венецианский» и цыпленок по-посольски, – сказал он, облизываясь. Его глаза горели голодным блеском. – А девушке фрикасе и грибной салат.

– Почему? – удивилась Дирли-Ду. – Что за произвол? Почему мне фрикасе? Я тоже хочу цыпленка. Мне, пожалуйста, так же, как и ему.