Опасные желания

Но я так ничего и не услышала, а когда снова открыла глаза, в окно светило солнце. Его золотистые лучи прогнали и развеяли мои ночные кошмары. Я сразу поняла, что Сэмюэль ушел. В доме уже стало легче без его угрюмого присутствия.

Я спустилась вниз и резко остановилась на кухне, в ужасе и замешательстве уставившись на царивший там бардак. Я не сразу поняла, что сделал Сэмюэль, но когда увидела рамки, с которых неровными движениями были срезаны соты, ко мне наконец пришло осознание. Ночью он прокрался на пасеку и обчистил зимние запасы пчел. Я быстро сосчитала рамки. В каждом улье должно было остаться по шестьдесят фунтов меда, чтобы они протянули до весны. Он забрал слишком много. Ужасно много.

У меня в груди похолодело от ужаса. Я начала перебирать рамки, выискивая клейма. Папа всегда помечал рамки каждого улья, чтобы легко было отделить их в случае болезни. Я не знала, что хуже: если Сэм лишил один рой всех зимних запасов или если он нахватал рамок из разных ульев, впустив холод и погубив всех пчел.

Я насчитала три разных клейма и представила наш двор, усыпанный жутковатым конфетти из мертвых пчел. Глупо. Как он мог поступить так глупо? Сгоревшие поля и подступающие холода не дадут пчелам шанса наделать новых запасов. Все эти месяцы нам придется подкармливать пчел смесью из воды и… сахара.

Из моей груди вырвался смех, горький и едкий. У нас не было сахара. У Макклири тоже. Если бы я прочитала такое в пьесе, то сочла бы ее неправдоподобной.

Я опустилась на колени посреди беспорядка, устроенного Сэмюэлем, и сложила руки, моля Господа, чтобы обоз вернулся с запасами сахара. На фоне всеобщего бедствия нехватка сахара казалась мелочью, и я боялась, что они просто не подумают об этом. Я молилась, снова и снова шепча свою просьбу, как будто многократное повторение могло привлечь более пристальное внимание Господа, а слезы ручьем текли по щекам, заглушая молитву. Словно прорвало плотину, выбило все заслонки, и теперь река тревоги и страха, которую я сдерживала с ночи пожара, грозила увлечь меня на дно. Судорожно всхлипывая, я склонилась еще ниже и прижалась лицом к половицам, желая остудить жгучую боль и малодушие.

Не знаю, как долго я пролежала в таком положении, но в конце концов мой разум начал выстраивать план действий. Нужно привести себя в порядок, пока не проснулись сестры. Мерри и Сейди не должны увидеть меня в таком состоянии. Из взрослых у них теперь никого, кроме меня, не осталось. Нужно быть сильной. Ради них.

Я приподнялась, утерла слезы и начала считать вдохи, пока сердце не перестало болезненно колотиться. Поморгав, я уставилась на беспорядок, который требовалось убрать. Весь ужас невыполнимой задачи тараном ударил меня в грудь и, всхлипнув, я снова разрыдалась.

17

Дно ульев было усыпано мертвыми пчелами. Мы выгребали их по мере возможности и ссыпали в ведро, чтобы унести подальше от пасеки. Пчелы любили жить в чистоте и всегда уносили мертвых и умирающих подальше от колонии, чтобы предотвратить распространение болезней. Я не представляла, сколько пчел-гробовщиков потребуется, чтобы расчистить улей после такого мора, и хотела облегчить им работу. Если гробовщики еще остались.

Вред, причиненный ульям, оказался намного больше, чем я ожидала. Днем, когда потеплело, мы с Мерри и Сейди наскоро соорудили шатер из парусины и зажгли фонари, чтобы внутри все согрелось. Так обычно не делалось, но я не придумала лучшего способа проверить ульи. От того, что мы обнаружили, мне хотелось заплакать. В одном улье могло находиться несколько десятков тысяч пчел. Из-за неосторожности Сэма мы потеряли не менее половины населения тех ульев, которые он открыл. А если мы не сможем сделать для них подкормку, то потеряем еще больше.

Каждый рой, который мы проверяли, встречал нас раздраженным гудением. Пчелы были не рады нашему вторжению. Я боялась, как бы они не напали на нас, решившись на новые жертвы, чтобы защитить матку. Мы принесли с собой дымарь, но я не спешила пустить его в ход, опасаясь, как бы температура в улье не упала, если пчелы перестанут дрожать.

Папа бы точно знал, что делать. Я чувствовала себя так, будто все приходится выдумывать на ходу. В особенно тяжелую минуту я опустилась до крайнего эгоизма и пожалела, что он сейчас с мамой, а не с нами. Я не могла справиться со всем этим в одиночку.

– Нужно как-то добыть для них сахарные лепешки, – сказала я, закрывая последний улей с мрачной решимостью и отгоняя от себя предательские мысли.

– Неужели сахара совсем не осталось? – спросила Мерри, сев на землю и прикрыв замерзшие ноги юбками. Мы решили пока не убирать шатер после осмотра, надеясь, что ульи снова согреются.

– Мы купили последний мешок, оставшийся у Макклири. Остатки этого сахара я потратила на торт для Ребекки.

Сейди поморщилась, срывая пожухшие травинки:

– А она его даже не попробовала.

Я постаралась не думать о драгоценном сахаре, размазанном по крыльцу Дэнфортов. Я уже не могла вернуть его, как и былую дружбу. Похоже, и то и другое погибло безвозвратно.