Опасный беглец. Пламя гнева

Везти сейчас с собой в Центральную Индию, в это пекло, двенадцатилетнюю девочку — какое безумие!… Нет, Индия в настоящий момент не место для женщин и детей. Мы не знаем, что с нами самими будет завтра.

Гаррис на ходу нервно закурил сигару. Он снова возвращался мыслями к недавним тревожным событиям…

Всё началось с Барракпура. Точно вспышка молнии при ясном небе! Два полка на ученье вдруг отказались принять вновь розданные патроны. Кто-то сказал сипаям, что бумага, в которую завернуты патроны, смазана запрещенным жиром, — не то свиным, не то коровьим.

— Жир священной коровы! — кричали индусы. — Мы не можем его коснуться. Отцы и деды повелели нам почитать корову и не убивать ее ни для жира, ни для мяса… Коснувшись патрона, мы потеряем касту!…

— Сало поганой свиньи! — волновались мусульмане. — Коран запретил мусульманину осквернять себя прикосновением к нечистому животному… Мы не изменим вере отцов и дедов!

Дело обернулось серьезнее, чем можно было ожидать: туземный солдат Панди стрелял в британского офицера.

Два туземных полка пришлось расформировать. И теперь разоруженные сипаи разбрелись по всей стране, мутят народ на военных станциях…

Ружейный ствол блеснул среди перистой листвы. У крытого водоема — каменная будка и часовой.

— Всё ли спокойно на посту?

— Всё спокойно, полковник-саиб.

«Спокойно»? А третьего дня лейтенант Франк принес ему хлебец с таинственным узором, обнаруженный в третьей роте. Эти хлебцы путешествуют из полка в полк, из деревни в деревню. Что она значит, эта условная весть? Если спросить Лалл-Синга, своего наика, туземного капрала, он улыбнется, как дитя, и скажет, что никогда в жизней не видел никаких хлебцев с узором, ни отец его, ни дед и что Гаррис-саибу, должно быть, почудилось или дьявол нашептал, — будь его нечистое имя трижды проклято среди людей!

— С благословения божьего, Гаррис-саиб, с благословения божьего, у меня в роте всё спокойно!

«Всё спокойно»? А на соседней станции вот уже две ночи подряд горят офицерские дома. По всему Верхнему Бенгалу офицеры второй месяц спят с пистолетами под подушкой. Туземные линии по ночам гудят, как растревоженные ульи…

Полковник швырнул сигару. Дома, в Англии, еще ничего не знают: письма в Лондон идут слишком долго. И Бедфорд с Дженни, быть может, уже плывут в Индию.

Луна взошла. Она осветила круглое каменное здание, полуприкрытое большими лапчатыми листьями банановых деревьев. Склад оружия, и туземная стража у склада.

Кто дежурный? В свете луны полковник разглядел круглое веселое лицо Лалл-Синга, своего туземного капрала.

— Всё спокойно на посту?

— Всё спокойно, полковник-саиб!

«Всё спокойно» и эта улыбка, за которую полковнику хочется ударить Лалл-Синга в челюсть.

— Доброй ночи, Лалл-Синг!…

— Доброй ночи, полковник-саиб!…

Полковник вышел на главную аллею. Справа, за деревьями, светились большие окна офицерского собрания. Там молодые офицеры, ошалевшие от дневной жары, пьют ром, пальмовую водку, играют в карты. Духота, скука!… Сегодня в собрании ждут новостей: обещал приехать Ходсон. У Вильяма Ходсона всегда есть какие-нибудь особенные новости.

Но полковник свернул к своему дому. В собрание — потом. Сперва надо допросить бродягу, пойманного сегодня. Полковник велел джемадару — туземному лейтенанту — привести человека к нему в бенгало.

Вестовой принес светильник и поставил на стол. Всколыхнулась тростниковая занавеска веранды, мошкара тучами зароилась вокруг света.

Полковник сбросил китель — жарко. Сел в плетеное кресло-качалку и, оттолкнувшись ногой, слегка раскачал кресло.

— Ввести! — приказал полковник.

Индуса ввели. Стража встала по бокам двери.

— Имя!

Человек невнятно пробормотал что-то, не разжимая губ. Он смотрел куда-то вбок с бесстрастным, тупым выражением.

— Откуда идешь?

Опять невнятное бормотание и тупой, непонимающий взгляд.

Чалма у человека была завязана, как у мусульманина, узлом с правой стороны, но из-под мусульманской чалмы виднелись длинные волосы индуса.

— Мусульманин? — спросил полковник.

Человек отрицательно мотнул головой.

— Индуист?

Опять неясное бормотание.

— Патан? Перс? — полковник терял терпение.

— Нет.

— Кто же? Говори! — крикнул полковник.

— Земледелец с гор, — равнодушно сказал человек. Он указал рукой куда-то на север.

Услышав этот голос, глухой, невнятный, полковник насторожился. Человек говорил на языке урду, — на этом языке говорят по всей Верхней Индии. Но что-то в его произношении было необычно, — Гаррис не мог уловить, что именно.

Он внимательно вгляделся в индуса.

Тот осторожно перевел взгляд, и на секунду они встретились глазами, — индус и полковник, — точно померились силами. Дерзкая усмешка блеснула в глазах индуса, он отвел глаза.

«Опасный дьявол!» — подумал полковник.

— Откуда идешь? — еще раз резко спросил Гаррис.

— Издалека! — Всё тот же неопределенный кивок куда-то на север.

— Пенджаб?

Человек неохотно мотнул головой:

— Да. Панчанада.

И снова полковник насторожился.