Опасный Геныч

Тогда от досады и злости на их проницательность я ответил, что Создателю вряд ли есть хоть какое-то дело до их поникших болтов, и душеспасительные беседы пусть каждый проводит со своим унылым агрегатом, а у меня всё в порядке. Я и сам догадывался, что вся проблема в моей голове, потому что в присутствии прекрасных дам член по-прежнему вёл себя по-джентльменски… однако ровно до момента стыковки. И двух позорных попыток мне хватило с лихвой, чтобы прекратить дальнейшие заходы.

И вот сегодня, спустя целый год, я решил нарушить обет целомудрия и дать младшенькому ещё один шанс.

* * *

– Геныч, ну что, ты уже готов ступить на путь разврата? – радостно горланит Макс в трубку. – Карета подана и под завязку загружена принцессами!

Мама тоже это слышит и укоризненно качает головой, пряча улыбку. Потом она обязательно упрекнёт меня в безнравственности, но сейчас она рада, что её хмурый сын снова стал напоминать прежнего раздолбая.

Глава 18

Прямо сейчас, когда весь мой организм настроен на изобретательный блуд, я, как носорог в период гона, готов снести и затоптать на своём пути любое препятствие. Однако преграда в виде моего блудного отца заставляет меня притормозить. Вот он – тот ещё носорог! На пути к своей цели (жопастой репетиторше по математике) отец вообще не замечал препятствий, а сломанная челюсть лишь ускорила процесс. Каюсь – тогда я поступил, как мудак, но за свой непозволительный выпад извинился ещё полгода назад. А поскольку сделал это без должного уважения (высказывание о маме всё же крепко впечаталось в мою память), с отцом с тех пор мы больше не виделись. Ну а сейчас-то что?

Надо сказать, что видок у обычно лощёного и надменного Эдуарда Сергеевича Цветаева – не очень. Прямо-таки очень «не очень» – помятый, уставший… даже, вроде как, похудевший. Вообще, батя у меня монументальный мужик… был. Но сейчас этот «монумент» совершенно потерялся на фоне своего статусного «броневика».

– Что-то случилось? – я с тревогой разглядываю потухшего отца.

– Здравствуй, сынок, – это прозвучало так кротко и непривычно тихо, что я совсем расстроился и забыл, куда шёл.

– Пап… что?! Ты это… здоров?

– Да… ха… что со мной сделается? – он криво усмехается, напомнив на мгновение моего прежнего батю.

– Как-то херовато ты выглядишь.

– Ну так… – он пожимает плечами, – вроде уже не мальчик… Годы, сынок, берут своё.

– Похоже, они и твоё забрали, – признаю очевидное, явно развеселив этим отца. – Ты чего пришёл-то?

Он мгновенно сворачивает улыбку и, снова передёрнув плечами, хмуро отвечает:

– Скучаю я, Ген. Пришёл вот… узнать…

– О чём?.. Как я провёл лето?

– Ну и это тоже, – улыбается, но снова тухнет. – Сынок… я…

Да что за херня?! Блеет, как телок, а я… Бл@дь!.. А мне его жаль.

– Пап, я не пойму, ты что, со своей… Биссектрисой, что ль, поссорился?

На женских именах моя память частенько стопорится. Отец недовольно кривит губы – видать, неприятно ему, что я забыл имя его арифметички. А мне всякую херню помнить тоже мало приятного. Но вот то, что сосёт она квалифицированно, я почему-то помню. Может, потому что она была последней, кто видел мой «косинус» в деле? Вот только мне как-то совсем не хочется, чтобы отец об этом знал. Хотя… наверняка ведь догадывается.

– Валерия её зовут, – зачем-то напоминает он, чем люто выбешивает.

– Да похер! Не надо засирать мне мозги лишней информацией.

– Ген, ну почему лишней? – отец тоже начинает нервничать. – Валерия мне не чужая… Скоро она станет моей женой, и для меня очень важно, чтобы ты это принял. Ты ведь уже взрослый мужик, и должен понимать, что подобные…м-м… реорганизации в жизни людей происходят довольно часто. Вот и я… как видишь, не избежал.

– Вижу. Прогресс налицо, – цежу сквозь зубы, но отец, не обращая внимания на грубый тон, продолжает:

– Но, как бы ни сложилось у нас с твоей матерью, ты по-прежнему остаёшься моим сыном. Единственным сыном, Гена!

– Да какие твои годы! – зло ухмыляюсь и стараюсь не смотреть на отца, чтобы не выдать своих истинных чувств. Потому что я тоже скучал… и потому что мне не всё равно… Я не хочу, чтобы он это видел, но на самом деле я рад, что он не забыл обо мне.

– Ты мне очень нужен, сынок, и… ты должен знать, что я всегда тебя жду. И твоя комната… – но, поймав мой взгляд, отец торопится пояснить: – Нет-нет, я не пытаюсь тебя увести… то есть я, конечно, был бы рад, но понимаю, что ты не оставишь мать. Просто, ты не забывай, что у тебя есть дом, где тебя всегда ждут. И Лерочка… она тоже чувствует себя виноватой и очень страдает из-за этого.

– Лерочка?.. – я непонимающе смотрю на отца.

– Ну да… Валерия… Игоревна… – растерянно поясняет он. – Возможно, ты пока ещё не готов с ней подружиться, но… понимаешь…

– Я всё понимаю, – спешу его прервать.

Подружиться?! После нашей дружбы без трусов? Он это что, серьёзно?