Опасный искуситель

Она взглянула на лорда Веверли. Так он нарочно пришел раньше!

– О чем? – спросила она, делая вид, что ей невдомек.

– О поездке в Лондон, естественно.

Корделия опустила глаза.

– Теперь, когда правда вам известна, надеюсь, вы оставили мысль отвезти отца в Лондон.

Он уселся на диван, удобно облокотившись о спинку, и ответил:

– Вовсе нет.

– Я же вам объяснила, – сказала она, складывая ноты около клавесина, – хоралы сочинял не он. Что даст его встреча с вашим братом? Или с Генделем? Отец будет выглядеть глупо и никак не поможет вашему брату. – Он ничего не ответил, и она продолжала: – И вы прекрасно знаете, что ни один из них не захотел бы знакомиться с настоящим сочинителем.

– Мисс Шалстоун, перестаньте суетиться, сядьте.

В голосе его звучало нетерпение. Впервые после его прихода она почувствовала то раздражение, которое он не смог скрыть вчера. Да, он старается держаться вежливо, подумала она, но глаза его выдают. В них светится настойчивость, как ни пытается он ее скрыть.

Он указал рукой на место рядом с собой.

– Садитесь, – почти приказал он. – Я хочу кое-что вам предложить.

Она вздохнула. Лучше выяснить все поскорее, чтобы герцог отправился восвояси и оставил ее в покое. Она присела на скамеечку у клавесина, подальше от него.

– И что же вы хотите предложить?

Он наклонился вперед и отвечал, не сводя с нее пристального взгляда:

– Моему брату хочется, нет, ему просто необходимо, чтобы Гендель познакомился с викарием. А викарий здесь, тот самый викарий, который, как считает мой брат, и написал эти хоралы.

– Да, и которому медведь на ухо наступил!

Лорд Веверли мрачно кивнул.

– И тем не менее это тот самый викарий, который, как думает Ричард, столь ему необходим. Гендель не знает, кто сочинил понравившуюся ему музыку, но, полагаю, лучше представить ему самого викария, а не его дочь. Так что пусть он получит викария! Мы обучим вашего отца музыкальным терминам, заставим его запомнить несколько фраз о хоралах и представим его в качестве композитора.

Корделия даже не могла вскочить с места – настолько она была поражена. Не может же он предложить… Нет, такое и в голову не придет…

– Вы просто не понимаете, о чем говорите, – прошептала она, представив себе, как отец, как всегда подвыпивший, пытается изобразить из себя композитора.

Лорд Веверли был исполнен решимости.

– Я прекрасно понимаю, о чем говорю. Нам надо только уговорить вашего отца подыграть нам. Ему придется всего лишь сделать вид, что хоралы сочинил он, и познакомиться с моим братом и Генделем. Тогда Гендель будет доволен, и дело моего брата получит столь необходимую поддержку. – Голос его смягчился. – И Ричард вновь обретет волю к жизни. Кажется, это лучшее решение нашей проблемы.

Она вскочила на ноги.

– Это не наша проблема, лорд Веверли! – Она чуть ли не грозила ему пальцем. – Это ваша проблема! И с самого начала это была ваша проблема!

Он тоже поднялся на ноги, и глаза его сверкали гневом.

– Если издательство моего брата обанкротится, это коснется и вас, не так ли? Кто тогда будет публиковать ваши сочинения? – Губы его сжались в тончайшую ниточку. – Скажите, мисс Шалстоун, какой доход вы получаете от издания хоралов? Она пришла в ужас от того, что он посмел об этом упомянуть, и не старалась скрыть своего возмущения.

– Небольшой, позвольте вас уверить.

– Но ведь дело не только в деньгах, верно? – продолжал он, приближаясь к ней. – В этой музыке ваша жизнь, так ведь? Пусть ее издают анонимно, вам льстит одно лишь то, что кто-то слушает музыку, сочиненную вами, наслаждается мелодией, в которой каждая нота принадлежит вам!

Как же он дьявольски проницателен! Он словно читал ее мысли, проникал в потаенные уголки ее души. Она гордо вскинула подбородок, с тоской заметив, как он предательски дрожит.

– Я могу писать и для наших прихожан. – Корделия понимала, что лишь пытается оправдаться. – Они слушают мою музыку, и мне этого достаточно.

Насмешливая улыбка была ей ответом.

– Достаточно ли? Значит, вас не волнует то, что великий Гендель восторгается вашими сочинениями, наверняка рассказывает о них коллегам-музыкантам, что брат мой всюду говорит о композиторе, которого он открыл, что…

– Прекратите! – Она беспомощно всплеснула руками. Ах, почему она не может вытолкнуть его из комнаты, прогнать, остаться одной, успокоиться! – Да, конечно, это имеет значение. Да и будь все иначе, все равно я не хотела бы, чтобы издательство вашего брата разорилось. Я не бессердечна и прекрасно знаю, что значит для человека дело его жизни. – Она умолкла, пытаясь унять дрожь в горле. – Но я не могу помочь вам!

Он взял ее дрожащие руки в свои.

– Вы сможете научить своего отца говорить о сочинительстве. – Она пыталась высвободить руки, но он держал их крепко. – Представьте себе, что это ваш ученик. У вас есть ученики?

– Да, но…

– Считайте отца учеником и попробуйте передать ему свои знания. Больше я от вас ничего не прошу.

На сей раз, когда она попыталась отдернуть руки, он отпустил их.