Опасный лаборант

Он заметил, что женщина беременна. Слегка выгнутая и откинутая назад спина уравновешивалась изрядно выпирающим животом. Тем и объяснялась безмятежность на лице, прекрасном, словно профиль с камеи. Она не была похожа на коренастых португалок. В ней не было ничего от мясистых помесей негров и индейцев Бразилии. У неё был небольшой прямой нос, высокие точёные скулы, узкие бёдра и длинные ноги. И всё же природная смуглая кожа и прямые чёрные волосы выдавали совершенно экзотическое происхождение. Это было дитя перелицованного мира. Дикое, не знающее страха и, возможно, умственно неполноценное. Её нельзя было винить в том, что считалось безнравственным у цивилизованных народов. Независимость от государства, оправдывала независимость от законов и сопутствующую этому бедность. Единственной её одеждой было выцветшее платье, застиранное до прозрачности. Оно едва не расползалось от ветхости и носило следы штопок. Босые ноги были черны от грязи.

– Слышь, я с тобой разговариваю!

Денис поводил пятернёй перед её лицом, но незнакомка проявила удивительную твёрдость характера, словно ладонь была прозрачной.

Муромцев положил на стол наутилуса, подошёл вплотную к бравирующей спокойствием островитянке. Хлопнул в ладоши над ухом. Никакой реакции.

– У тебя, эй, эй, пришельцы совсем мозги съели? – громко спросил Денис, щёлкая пальцами возле кончика носа островитянки, по-прежнему остававшейся безмолвной.

На этом этапе молодой учёный добился столь же отрицательного результата. Не получив ответа, прекратил эксперимент, забрал своего инопланетянина и вышел, саданув в сердцах дряхлой дверью.

Глава 10

Крупный бактериальный мат, всплывший прямо по курсу в кабельтове от парусника, непреодолимое препятствие. Киль «Лобстера-14» врезался в плотное бурое поле. Шхуна встала, словно налетев на камни. Матросы повалились на палубу, а Себастьян сыграл за борт.

Удар был жёстким. Бактериальный мат состоял из воды чуть менее чем полностью. Себастьян левым боком врезался в тугую массу и потерял сознание.

На «Лобстере» объявили общесудовую тревогу. Встреча с бактериальным матом, если он решил поохотиться, практически всегда вела к неминуемой гибели. Повинуясь телепатической команде, экипаж выпрыгивал за борт, на поверхность инопланетного чудовища, покрытую плёнкой нейротоксина. Яд убивал быстро. Человек умирал и погружался в слой пищеварительных бактерий, растворяясь в выделяемом ими ферменте.

Но иногда бактериальный мат оказывался пассивен. Маты временами болели. Их заражали паразиты. Мог произойти сбой бактериального баланса. Маты были уязвимы для земной микрофлоры. Если вымирал один из составляющих колонию видов бактерий, например, пищеварительных или выделяющих необходимый для поддержания плавучести метан, погибали остальные зависимые от него симбионты. На счастье экипажа «Лобстера-14», их злополучный мат испытывал трудности с сигнальными организмами, образующими нейронную сеть. Монстр погибал. Ещё функционировал нижний слой газопродуцента, и он позволил всплыть, но яд выделялся плохо.

Зато было в достатке пищеварительного фермента.

Себастьяна выловили. Запустили двигатель. Механик дал полный назад. Парусно-моторная шхуна выползла из студенистого поля, обошла его и легла на прежний курс. Пострадавшего матроса обмыли забортной водой и вкололи адреналин. На него было страшно смотреть – с левой стороны тела слезла кожа, мясо отваливалось красными комками, текла кровь. Бедняга заживо переваривался у всех на глазах. Его перенесли в кубрик и стали лечить, чем смогли. Судового врача в команде не было, но нашлись знатоки, сведущие в морской медицине. Когда слабое действие нейротоксина закончилось, Себастьян почувствовал боль. Эти истошные вопли экипаж запомнил на всю жизнь.

На его счастье, судно возвращалось с уловом, собранным на островах. В трюме имелись лекарства, приготовленные из инопланетных тварей. Себастьяну остановили кровотечение, напоили отварами, поддерживающими сердечный ритм, повышающими иммунитет и уровень гемоглобина, засыпали рану (а огромной раной была вся левая половина тела) порошком, ускоряющим регенерацию клеток кожи. Антибиотики позволили Себастьяну не сгнить от сепсиса, и к концу рейса он встал на ноги.

Не было на борту «Лобстера-14» одного – анестетиков.

Поздней осенью, хромой, полунемой, с поехавшей крышей, страдающий от нестерпимых болей в спайках и чувствительной новой коже, сошёл он на берег в драной синтетической робе, штормовке и сандалиях на босу ногу.