Опасный метод

Рембо. В соседнем номере, где же еще? Я попросил у нее немного денег, но она сказала, что до твоего прихода не даст ни гроша. Сейчас еще раз попробую.

Верлен. Нет-нет, погоди. Слушай, дам я тебе денег. Просто у меня к тебе небольшой разговор. (Мечется из стороны в сторону, нервно улыбаясь Рембо.) Жарища, ужас! Я верю, мы сможем начать все сначала. Думаю, это будет не так уж и сложно. Знаю, на мне лежит вина за наши с тобой недавние размолвки, но это все было из-за Матильды — из-за того, что я по-прежнему любил Матильду. Теперь на этом поставлен крест, больше я не желаю ее видеть. Смотри, за окном лето. Вспомни прошлое лето, когда мы тобой сбежали, — как нам было хорошо, правда? Помню, вечерами… Не хочешь в Лондон — не надо. Поедем на юг. Бархатный сезон на Средиземном море, там жизнь дешевле, работать не придется, будем просто наслаждаться теплом. Или в Африку — поехали в Северную Африку, я знаю, тебя всегда тянуло в Африку. Месяц поживем, а там видно будет.

Смотри, какое солнце.

Долгое молчание.

Рембо. Нет.

Верлен. Почему же нет?

Рембо (мягко). Не могу. Ничего не выйдет. Слишком поздно.

Верлен. Ничего подобного. Клянусь, еще не поздно. Ты же знаешь, я без тебя погибну. Не выношу одиночества. Мне необходимо, чтобы кто-то был рядом. Останься со мной хотя бы из жалости, мне все равно, лишь бы ты остался.

Рембо. Не могу.

Верлен. Ну почему? Как мне тебя уговорить? Неужели тебе все безразлично? Неужели ты не понимаешь, как много это для меня значит?

Рембо. Бога ради, хватит ныть.

Молчание. Верлен подходит к окну и смотрит на улицу. Вытирает лоб носовым платком.

Верлен. Адская жара.

Рембо. Я бы на твоем месте снял пиджак.

Верлен. Да-да. (Сбрасывает пиджак и вешает его на дверь.) Утром я кое-что купил. (Достает что-то из кармана и поворачивается к Рембо.) Пушку. (Наставляет на Рембо револьвер.)

Рембо. Зачем это?

Верлен. Для тебя. И для меня. Для всех.

Рембо. Надеюсь, патроны не забыл?

Верлен ставит перед дверью стул, садится на него верхом и целится в Рембо поверх спинки стула. Рембо с улыбкой прислоняется к противоположной стене.

Верлен. Я тебя не отпущу, так и знай.

Рембо. О, весьма эффектный номер. Такого мы еще не видели.

Верлен (кричит). Убью!

Рембо. Сделай одолжение, возьми себя в руки.

Молчание.

Верлен. Забыл, что ты мне написал в письме? Рембо. В каком еще письме?

Верлен. Которое ты прислал мне на прошлой неделе, как только я тебя бросил.

Рембо. То письмо здесь ни при чем. Верлен. Ошибаешься. Ты просил прощения. Умолял меня вернуться. Каялся. Объяснялся в любви. Обещал, что впредь все будет иначе. Говорил, что рыдаешь. Я сам видел кляксы от твоих слез на почтовой бумаге.

Рембо. Неужели до тебя не доходит: ты ведь оставил меня без гроша в кармане. Хорошо еще, что я потом сообразил отнести в скупку твою одежду.

Верлен вскакивает, дрожа от ярости. Поднимает револьвер и стреляет в Рембо, пугается грохота и делает еще один выстрел, на этот раз в пол. Рембо сжимает левое запястье, цепенея от ужаса: по руке стекает кровь. Он отшатывается, когда Верлен бросается к нему.

Верлен. Боже мой, прости, я не нарочно.

Рембо. Смотри, что ты наделал.

Верлен. Прости, я нечаянно.

Рембо. Нет, смотри.

Верлен рыдает. Пытается всучить Рембо револьвер.

Верлен. Ради всего святого, убей меня, убей, пристрели.

Рембо. Что?

Верлен. Пристрели меня.

Рембо. Как же я тебя пристрелю, тупой педрила, если ты продырявил мне руку?

Неистовый стук в дверь; женский голос кричит: «Поль, Поль…» Верлен опускает револьвер. У Рембо начинается истерический хохот.

Верлен. Господи, что я наделал?

Рембо. Промазал.

Затемнение.

Занавес.

СЦЕНА 4

Брюссель; 10–19 июля 1873 года.