Опасный миллиардер

В любом случае, не стоит этого делать. Он должен оставаться не вовлеченным.

Да, и это тоже.

- Нам придется поговорить об этом позже. Мне нужно к адвокату и я, вероятно, вернусь через пару часов.

Она ничего не сказала, только кивнула.

Черт, ему не понравилось, что она вдруг закрылась от него.

- Хлоя, - тихо приказал он. - Посмотри на меня.

Прошло несколько мгновений, но она не двигалась. Затем повернула голову, давая ему невероятно точную линию своего профиля.

- С тобой все будет в порядке? - он должен был знать. Он не хотел оставлять ее в таком состоянии.

- Да, конечно, - прозвучало это с вызовом, словно он хотел с ней поспорить на этот счет.

Он сузил глаза, глядя на нее. Она была не в порядке, учитывая ту катастрофу снаружи, но у него не было времени, чтобы расспрашивать ее, не сейчас.

- Я постараюсь не задерживаться, но, если тебе станет скучно, в гостиной на третьем этаже есть телевизор, - он сделал паузу. - Де Сантис не знает, что ты в Нью-Йорке и я не хочу, чтобы он узнал. И это означает, что ты не можешь выходить на улицу. Я уверен, что он еще не установил наблюдение за этим домом, но я не хочу рисковать. Понятно?

- Да, - на этот раз ее ответ не выражал каких-либо эмоций.

- Даже не высовывайся, - продолжил он. - Даже если ты…

- Я поняла, - прервала она его. - Я не ребенок, Вэн. Перестань обращаться со мной как с ребенком.

Он сделал глубокий вдох.

- Я и не собираюсь. Если бы я обращался с тобой, как с ребенком, я бы не сказал тебе правду о де Сантисе.

Хлоя отвернулась.

- Теперь я могу идти? Какой-то мудак приготовил мне омлет и, если я не съем его сейчас, он остынет.

И прежде чем он успел хоть что-то ответить, она исчезла в коридоре.

Глава Пятая

Хлоя нажимала кнопку на пульте, апатично пролистывая каналы, по которым ничего не было, кроме сериалов и магазинов на диване, но все из этого ей было неинтересно. Она вообще не интересовалась телевидением. Но она уже позвонила О'Нилу и решила различные строительные вопросы, возникшие за последние пару дней, просмотрела некоторые электронные таблицы, ответила на несколько вопросов от заводчиков, решила проблему предпочтений рабочими ранчо марки пива в после рабочее время, ответила на все свои электронные письма, и теперь ей нечего было делать, кроме как сидеть.

Накануне, когда Вэн был у адвоката, сидеть и смотреть телевизор было именно то, что она хотела, убежать в другую реальность на пару часов и не думать вообще о том, что он сказал ей - правду, которая заставила ее чувствовать себя избитой и раненной, а не лишь преданной.

Ее отец никогда не был способен на проявления нежности и всегда был сдержан, предпочитая держать мир на расстоянии вытянутой руки, где он мог наблюдать за ним без необходимости взаимодействовать с ним. Когда она была ребенком, она чувствовала это расстояние, билась об него, как о стекло, которое она могла разбить, если бы только бросилась на него достаточно сильно. И были времена, когда ей казалось, что это так, очень редкие случаи, когда он смотрел на нее с настоящей теплотой, с искренним чувством, а не приятной, деловой улыбкой, которую он приберегал для всех своих отношений с людьми.

Но эти моменты никогда не длились долго. И в конце концов, она перестала бросаться на стекло и вместо этого бросилась на ранчо, потому что, по крайней мере, ранчо хоть что-то давало в ответ.

Поэтому тот факт, что он лгал ей во всем и так долго, не должен был стать сюрпризом, так как это был не первый раз, когда она знала, что он не был честен с ней. Конечно, не должно быть ощущения, что ее сердце вырвали из груди. В конце концов, разве она не сохранила тот снежный шар, который он ей подарил, как напоминание о том, какой он лжец? И что его обещания всегда были пустыми? «Позже», - говорил он ей, когда она умоляла взять ее с собой в одну из его поездок в Нью-Йорк. «Когда ты подрастешь», или «в следующем месяце, когда у меня не будет столько работы», или «может быть, в январе, когда все успокоится».

Он никогда никуда ее не брал, никогда не относился к ней как к своей плоти и крови, несмотря на то, что говорил ей об этом. Нет, он даже не относился к ней так же, как к своим приемным сыновьям. Она всегда была в последнюю очередь. И теперь она знала почему.

Боль, которую она не хотела признавать, кольнула ее в сердце, но вместо этого она сосредоточилась на женщине по телевизору, показывающей пару безвкусных бриллиантовых сережек. Ей действительно нужно было перестать сидеть здесь, найти Вэна и поговорить с ним, чего она избегала. Собрать факты.

Только тогда ей придется смириться с тем, что случилось вчера.

Да, и она тоже не хотела об этом думать. Она выставила себя огромной дурой, выбежав на улицу, а потом сломалась и рыдала, уткнувшись ему в грудь.