Опасный мужчина

— Нет, мистер Кэролл, боюсь, это вы меня не понимаете. Это деньги, оставленные моим отцом, — вот подтверждающие это документы, — и я приду за ними завтра утром.

В конце концов, мистер Кэролл обещал собрать деньги к послезавтрашнему дню, но не ранее, поскольку для этого ему необходимо продать некоторые ценные бумаги и собственность… может быть, она возьмет только часть… или переведет средства на другие счета?

Тори ушла из банка с пятью сотнями долларов, лежащими в ее бархатной сумочке, — конечно, эту сумму нельзя назвать состоянием, но она позволяла купить билет до Бостона. Если получение денег связано для нее с такими трудностями, то, вероятно, дяде Себастьяну еще сложнее забрать их. В отличие от нее он не располагал бухгалтерской книгой и номерами счетов. Возможно, ее прежние опасения были напрасными, и если она сумеет продержаться необходимое время, то сможет благополучно отплыть из Сан-Франциско с целым состоянием.

Но следовало помнить о разъяренной Колетт. Когда Тори холодным тоном заявила, что ничего не может поделать, француженка возмущенно посетовала на скромность полученной суммы.

— Сотня долларов? Надолго ли мне ее хватит? Мне следовало поступить так, как я собиралась, — рассказать все Кинкейду. Тогда мне досталось бы больше.

— Твою веру в лейтенанта Кинкейда можно назвать весьма трогательной, если принять во внимание, что, по твоим словам, он намеревается похитить все деньги.

Порывистый ветер задрал подол юбки, и Тори придержала его одной рукой, раздраженно глядя на Колетт, стоящую на невысоком каменном крыльце у входной двери банка и с ненавистью смотрящую на свою госпожу.

— Если ты так расстроена, скажи ему. Мне плевать. Но в таком случае не удивляйся, если у тебя заберут даже эти сто долларов.

— Ты дала мне расписку.

— Я выполню свое обещание, когда получу остальные деньги. — Тори гневно посмотрела на служанку. Будь она проклята! Пусть они все будут прокляты! Кошмарная, возмутительная ситуация! Она жалела, что поддалась на уговоры и приехала в Калифорнию.

— Maotresse…

Голос Колетт прозвучал сдавленно, как-то странно, но Тори была слишком рассержена и взволнована, чтобы придать этому значение. Бросив мрачный взгляд на служанку, она повернулась, чтобы шагнуть на дорогу. В городе не было даже дощатых тротуаров, грязь простиралась от порогов лавок и жилых зданий. «Как здесь можно ходить?» — рассеянно подумала Тори, приподняв подол юбки и осторожно обойдя еще дымящуюся кучу конского навоза.

Потом она подняла голову, и ее сердце сжалось. Она увидела приближающихся к ней людей. Дядя и брат со зловещей решимостью пересекали Монтгомери-стрит впереди группы всадников. Тори охватила паника, девушка почувствовала, что страх парализовал ее ноги, сердце отчаянно забилось. Внезапно дядя скрылся из виду за проехавшим по улице фургоном. Тори повернулась и увидела, что Колетт побежала прочь. Под задравшейся юбкой замелькали щиколотки и икры француженки, которая мчалась сломя голову по улице. Тори не подозревала, что Колетт способна развить такую скорость.

Господи, что делать? Она услышала, как Диего окликнул ее, но побежала прочь с единственным желанием удрать от них. Она должна скрыться, иначе ее доставят назад в Монтерей. У нее не будет второго шанса на спасение.

Тори услышала, как ее туфли застучали по каменному крыльцу, потом удары стали приглушенными — она бежала по улице. Девушка слышала свое собственное учащенное дыхание, воздух с шипением вырывался из горла, точно из пароходной трубы. Она ощущала себя жертвой, за которой гонится хищник. Тори подхватила мешавший ей подол платья, заметив краем глаза изумленные взгляды прохожих. Она неслась по наклонной улице, стараясь сохранять равновесие и не попадать в рытвины.

Собранные в пучок волосы рассыпались, упали на глаза, почти ослепили Тори. Ей стало еще труднее бежать по круто уходившей вниз улице. Шум в ушах напоминал грохот волн, в нем тонуло все, кроме страха и неистового биения сердца.

Ее ноги начали уставать, мышцы — слабеть, дыхание стало неровным, тяжелым; она услышала крики, стук копыт, рассерженный, властный голос Диего и поняла, что надежды нет. В боку у Тори закололо, она задыхалась, но не могла остановиться, признать поражение, хотя видела тщетность своих усилий.

Все напрасно — ночное бегство, мучительное путешествие по холмам, переправа через грозную реку. Ей следовало послушаться Кинкейда. Незнакомцы могут быть менее опасными, чем родственники.

Она свернула в переулок, побежала между заборами, сколоченными из гнутых бочарных досок, и выскочила на Маркет-стрит. Остановилась на каком-то крыльце, чтобы перевести дыхание, снова почувствовала острую боль в боку. Через мгновение осторожно покинула крыльцо, но побежала уже не так быстро. Тори обернулась и не увидела позади себя дядю и брата. В ее душе забрезжил луч надежды. Всадники исчезли. Перед девушкой катились повозки; она выскочила на улицу и побежала рядом с какой-то телегой, стараясь раствориться в толпе.