Опасный шарм (СИ)

Возможно, женщина нас уже забыла, а ведь когда-то мы мило общались. Но с того момента, когда мы с Олесей арендовали здесь комнату на законных основаниях, прошёл год. Наверное, жильцы часто менялись, и все они для хозяйки давно превратились в обезличенную массу.

— Галина Альбертовна, можно мы утром уйдём? — хором взмолились мы с подругой, и к нам подключились ещё две девушки. — Ночь, страшно, дождь на улице!

— Ничего не знаю! У меня проблемы из-за того, что вы тут устроили вертеп! Соседи накатали жалобу в полицию и налоговую. Даю пятнадцать минут на сборы, а потом звоню участковому.

Обвинение было обидным и совершенно несправедливым. Насколько знаю, все арендаторы, как и мы с подругой, по вечерам приползали в квартиру на последнем издыхании — только чтобы перехватить корытце с дошиком и отрубиться перед новым рабочим днём. Ни о каких тусовках и шумных застольях речи не шло.

Но, безусловно, когда в квартире не протолкнуться, соседи в любом случае страдают. Сколько раз посреди ночи раздавались сдавленные вопли, когда кто-то налетал на мою раскладушку…

Представив, что сейчас мы потащимся с сумками прямо в ледяную ночь, я едва не разревелась. День выдался безумным и бесконечным. Плюс дорога. Разбитые колени ныли, запястье пульсировало обжигающей болью… Сейчас бы завалиться на любимую раскладушку носом к стене, и гори всё огнём!

Но спорить с разозлённой хозяйкой было бесполезно.

— Надо линять, — шепнула Олеся.

Мы быстро собрали две сумки и с виноватыми лицами прокрались к входной двери мимо Галины Альбертовны. Она стояла в прихожей, с грозным видом скрестив руки на груди. Выжидала, когда все нелегалы покинут её квартиру.

— Надеюсь, остальное барахло в подъезд не выкинет? Сможем потом забрать вещи, как думаешь, Ян? Или нет? — вздохнула Олеся. — Так, ну-ка, стоп! Стоп, я сказала!

Но я уже не могла остановиться — всхлипывала и размазывала слёзы по щекам. Вот куда мы сейчас пойдём?

Некстати вспомнила, какое лицо было у Стаса, когда он насмехался надо мной в Агафьином коттедже. Он смотрел на меня с таким презрением… Для этого высокомерного мажора я — лгунья, ничтожество, голодранка…

Тут слёзы хлынули так, будто прорвало плотину.

Олеся обняла меня, поцеловала в мокрую щёку, а потом попыталась отнять сумку.

— Дай!

— Чего это? Тебе своей мало? — удивилась я сквозь рыдания.

— У тебя же рука болит.

— Вторая ещё есть.

Сумку я не отдала.

Минут десять мы стояли на крыльце и шарили в телефонах: искали, где переночевать.

Накрапывал весенний дождик, ледяные капли таяли на лице, падали на экран смартфона. Во дворе не было ни души, только мы, как две сиротинушки, дрожали от холодного ветра. Фонарь тускло светил над дверью подъезда, в жёлтом круге метались чёрные тени веток.

Я вдруг ясно поняла, что в моей жизни происходит что-то не то…

Маленькая ложь, как шестерёнка, зацепила маховик неудач, и он раскручивается всё сильнее… Я отдалась парню, для которого являюсь пустым местом. Меня выгнала Ирина, я потеряла хорошую работу и рассталась с чудесным ребёнком. Подставила тётю Таню — из-за меня её уволили. А в магазине и вовсе какой-то треш: я стала объектом сексуальных домогательств.

Сейчас ещё и из коммуналки выставили. Мы-то надеялись тихонечко перекантоваться здесь, пока не накопим денег на отдельную квартиру.

Не вышло…

Хочется верить, что я уже достигла дна в море своих неудач, а дальше начнётся подъём — сквозь мутную толщу воды, наверх, к солнцу…

Неподалёку, в том же районе, находилась переделанная в хостел общага, но она больше походила на ночлежку. Там можно было переночевать всего за сто рублей с носа — в смешанном номере на восемь кроватей. Но мы не рискнули сунуться в это злачное место, откуда каждый вечер доносились пьяные крики.

Интернет подсказал, что в паре кварталов есть довольно приличное заведение — если судить по рейтингу. Но пришлось раскошелиться, визит разгневанной хозяйки обернулся для нас незапланированными расходами. Стойка регистрации работала круглосуточно, мы заплатили тысячу за двоих.

Четыре места в женском номере с тремя двухэтажными кроватями уже были заняты. Одна смуглая дама храпела так, что дрожали стёкла. Другая устало ковыряла в контейнере пластиковой вилкой, вылавливая что-то из пахучего соуса. Ещё две женщины, видимо, только что вернулись из душа. Они рылись в своих сумках и переговаривались.

— Умираю, спать хочу, — прошептала я, рухнув на кровать. Потом из последних сил приподнялась и спросила подругу: — Леся, ты, может, сюда хочешь? Или наверх полезешь?

— Спи, спи, я наверх. Ой, Ян… Самое же главное тебе не рассказала!

— Что?

— Мне Ваня написал. На свидание зовёт.

— Ух ты, как здорово! — Я даже подскочила на кровати. Олесины ноги оказались прямо перед глазами — подруга как раз карабкалась по лесенке на верхний ярус.

— Ага. Вот подружусь с полицейским, будет у нас персональный защитник.

— Хорошо бы… Подожди! А ты предупредила, что у тебя доченька четырёхлетняя?

— Да щаз! Вот сразу я всё и выложила!

— Не сказала?

— Конечно, нет! Зачем?

— Вдруг у вас что-то серьёзное намечается?