Опасный возраст

– Ядя... совсем... я... сдохла... может... ты...

– Что сожрала? – резко прервала золовка Ядвига.

– Бута... пирасол...

– Сколько?

– Две...

– Ни в коем случае не глотай третью! Сейчас приеду!

Приехала, вытащила меня вз переделки, но неделю я проспали всю полностью. Матери так и не удалось уговорить меня что-нибудь съесть – засыпала, не проглотив и куска. Через неделю встала: не человек, а жаворонок, подснежник и целое стадо юных поросяток во время дождя. Мир принадлежал мне, а жизнь вприпрыжку бежала с горки.

Результаты этой эйфории были весьма существенны и долгосрочны.

Прежде чем продолжить рассказ, ещё раз напомню и больше уже не стану повторять: никогда не была я умная, интеллигентная, усердная и пленительная. Как раз наоборот. Ну, пожалуй, трудолюбивая – да, но и фанаберий хватало. А в остальном упрямо демонстрировала уникальную глупость, совершала тысячу бестактностей и на полную катушку раздражала окружающих. Единственное, пожалуй, оправдание мое заключалось в том, что стала этаким развлекательным элементом; про всевозможные идиотизмы, кретинизмы и прочее не скажу, потому как за прошедшие годы удалось радикально выпихнуть все это из памяти. Квинтэссенция моей глупости забавно обозначилась в одном разговоре со Збышеком Гибулой, тогда уже нашим главным инженером.

Збышек был эталоном всех добродетелей. Благородный, рыцарь, трудолюбивый, блестящий профессионал, за мастерскую переживал до умопомрачения, безумно серьезно исполнял все долги и обязанности. Доводила я его до отчаяния глупыми шуточками; на работе, правда, пахала как ломовая кляча, но мне ничего не стоило, например, ляпнуть: «Пан Збышек, да не переживайте вы так, все равно помрем...» – на что Збышек лишь молча смотрел на меня с укоризною. Я очень его любила, да и он хорошо ко мне относился, но, пожалуй, лишь в немногие нерабочие минуты.

На каком-то очередном обсуждении проекта я доверительно и с любопытством спросила его:

– Пан Збышек, признайтесь, вы, наверно, частенько про меня думали: «Вот дура-стерва»?

Збышек прямо-таки расцвел, воздел руки горе и от всего сердца воскликнул:

– О!.. Много раз!..

Я почувствовала себя немало польщенной – никогда ни одного худого слова от Збышека не слыхала.

Вышесказанное со всей очевидностью подтверждает, сколь несносна я была, и скрывать сей факт не стоит, а с другой стороны, не совсем же и ума лишилась, чтобы экспонировать этот факт на каждой странице. Кому надо, пусть запомнит об этом, я больше повторять не стану.

* * *

Прежде всего, обретя снова темперамент, я отправилась в дом культуры в Пётркове Трыбунальском. Ехала в вагоне-ресторане, вышла, никогда здесь не бывала. Чтобы выбраться с вокзала, решила просто пойти за толпой, а потом уже спросить про дом культуры.

Застопорило с ходу – люди никуда не двигались, стояли там, где вышли, не проявляли никакого нетерпения. Чудно, ей-Богу, невозможно же, чтобы все сразу друг друга пережидали, в конце концов я потеряла терпение.

– Простите, а как выйти в город? – обратилась я к стоявшему рядом.

– Выйти вообще нельзя, пока стоит поезд.

Я забеспокоилась:

– А долго он простоит? Дождь начинается...

– Зонт есть, – заметил субъект, стукнув закрытым зонтиком по асфальту.

Только тогда я посмотрела на говорившего. Очень интересный тип, черный, красота демоническая и вместе с тем что-то мягкое в выражении лица. Из окна стоящего поезда в разговор встрял еще один тип, тоже интересный, к тому же блондин.

– Ну вот, пожалуйста, – заметил тот, рядом, – коллега мне завидует. Он уезжает, а я остаюсь.

Мелькнула мысль: хорошо бы наоборот. Блондин мне понравился. Наоборот не получилось – блондин уехал вместе с поездом, и люди двинулись к выходу с вокзала. Тип с зонтом шел рядом.

Я хотела осведомиться про дом культуры, по крайней мере о направлении, чтобы не переть в противоположную сторону и не шляться по городу. Спросила шедшего рядом субъекта. Он знал Пётрков, пожалуйста, покажет дом культуры, тем более идет в ту же сторону. До места назначения довел, по пути я узнала, что живет в Варшаве, а в Пётркове у него брат, ездит к нему на бридж, затем он решил – коли уж такой случай, осмотрит дом культуры, затеял разговор с директором, Кочиняком, двоюродным братом обоих Кочиняков-киноактеров, причем тип куда лучше меня был осведомлен о культурной жизни столицы и страны, произвел-таки на меня впечатление, тогда мне и в голову не пришло, какой это бабник и соблазнитель экстра-класса. Не Кочиняк, разумеется, а тип с зонтом.

Так я познакомилась с Дьяволом, вообще-то его звали Войтек. Пригласил выпить кофе – до обратного поезда у меня оставалось еще немного времени, – поболтали, и выяснилось, что он прокурор. Меня тут же от эмоций в жар бросило. Он вовсю охмурял меня, только какое мне до этого дело! Прокурор – вот что главное, Господи Боже, ну просто бесценный человек! Я уже начала писать, «Клин» был в печати, я и впредь собиралась писать. Детективные сюжеты один за другам искали выхода, а тут прокурор, да ведь это подарок судьбы!