Опасный возраст

Дай нам Боже только таких насильников. Худенький блондинчик среднего роста и приятного вида, имеющий к тому же славу Казановы города Плоцка. Суд вершился при закрытых дверях, я, конечно же, имела соответствующее разрешение. И от записывания слушаний рука у меня распухла!

Минутку, кажется, мне удастся все расположить хронологически. Войтек в Плоцке функционировал долго, кажется, осуществлял надзор за воеводской прокуратурой. Весной случился тот туман, и я возвращалась необкатанной «шкодой», потом перерезала себе руку, потом сняли гипс, а после, уже осенью, состоялся суд. Иначе не получится: а личные мои хвори уложились в памяти превосходно.

Итак, в суде я записывала все – каждое слово, с утра до вечера. Заключила пари с Войтеком, что парня оправдают. Чтобы выиграть пари, он шуровал вовсю, я сама застукала его, когда лично под лестницей инструктировал жертву, как вести себя на суде, в каком месте пустить слезу и так далее. Под его давлением расстарались и нашли судью – полного дурака, пошедшего на сотрудничество с исполнительными органами. Войтек использовал все свои излюбленные штучки, а методы освоил неплохие, например, в момент зенитной точки горячей речи защитника, перед самыми выводами, он встал и попросил слова. Дали.

– Нельзя ли открыть окно?.. – вежливо осведомился он.

И все, точка, открывали окно или нет, адвоката сбил; чтобы достигнуть утраченный эффект, пришлось бы всю речь начинать сызнова. Между нами... меня это забавляло в такой же манере, как возмущало, но ссориться с ним я могла только лично. С Войтеком, ясное дело, не с адвокатом.

Из всей судебной галиматьи написала сценарий для телевидения, годился вполне и на радио, только вот энтузиазма никто не проявил. В сценарии, кроме суда, двух главных героев и свидетелей, выступали еще два важных лица – символическая Защита и символическое Обвинение, комментирующие процесс как бы со стороны.

Весь смысл заключался в том, что девица, которую мы между собой называли Стефчей, решила закадрить пресловутого донжуана и выйти за него замуж. Поклонниц и пассий у него было хоть пруд пруди, она, однако, по ее собственному мнению, личность исключительная, ибо сберегла свою девственность в неприкосновенности. Вчинить иск подначила ее приятельница, жена или невестка милиционера, экс-хахальша обвиняемого, брошенная им, а потому пылавшая жаждой мести. На пару они раскрутили кретинизм неимоверный.

Следующие одно за другим события выглядели так.

Обе эти девы знали друг друга навылет – не то жили вместе, не то в школе вместе учились. Стефча, прогуливаясь как-то с сестрой героя, познакомилась и с ним, все вместе отправились в кафе, где Стефча и приступила к охмурению Зютека, оперируя своей фотокарточкой в паспорте и осведомляясь, идет ли ей прическа. Через несколько дней она навестила Зютеково семейство. Там и произошел решающий эпизод: три панны – Стефча, Зютекова сестра Гонората и приятельница ее Петровская, отмечавшая некое торжество, определенное в суде как интимное, дернули на балконе по стаканчику. Зютека дома не случилось, работал на участке – семейство ставило дом. Стефча решила во что бы то ни стало дождаться возможного поклонника, а он явился со своей тогдашней невестой Эльжбетой. Невеста удалилась на кухню, Зютек шастал по квартире туда-сюда, Стефча солидно надралась и заснула, хозяин тем временем проводил невесту, вместе с сестрой и Петровской решили отвезти Стефчу... и отвезли на свой строительный участок. Панны уехали тем же такси, а Стефча и Зютек остались. В элегантно убранном подполе строящегося дома поклонник разостлал пальто и даже простыню, после чего изнасиловал жертву.

А изнасиловав, осыпал упреками, что-де она не девственница, Стефча разгневалась ужасно. Около полуночи ее отвезли домой, на следующий день жертва полетела к экс-конкубине насильника. Экс-конкубина твердо давала показания не в пользу обвиняемого, в связи с чем защита заявила сомнение в ее моральном облике: в Познани бывшая хахельша поддерживала отношения с преступным элементом, занималась проституцией, сожительствовала с каким-то Лешеком-медвежатником, по ее делу велось следствие. Обвиняемый написал показания, зашита представила их суду, судья попытался оные не принять. Выглядело все это, как следует ниже. Защитник. Вношу просьбу начать расследование для выяснения нравственного облика Зажицкой.

Судья.

Какого еще выяснения?!

Защитник.

Через расследование. (Судья что-то бормочет под нос насчет параграфов.)

Защитник.

По обвинению Зажицкой в воровстве. (Судья бормочет что-то прокурору.)

Защитник.

Я передаю изложение событий, сделанное обвиняемым.

Судья.

А почему он направил туда, а не сюда?

Защитник.

Потому что она там совершила...

Судья.

Когда?

Защитник.

Вот показания.

Судья.

Возможно, была амнистия или аболиция...

Защитник.

Здесь все от "а" до "я".

Судья.

Вы должны конкретизировать, люди пишут всякие бредни!

Защитник.

Ее обвиняют в проституции.

Судья.

Климчак обвиняет?

Защитник.

Да, Климчак, Климчак...