Опасный возраст

– Polsk! O, naj, naj, naj!

Тут меня заело: дискриминация поляков!!!.. Ах, так, не бывать по-вашему, клянусь, добуду это разрешение на работу любой ценой: подожгу Копенгаген или лично отправлюсь на аудиенцию к королю! Немедленно добываю пращу и начинаю метать снаряды в окна Амалиенборга! Я вырвала свой паспорт из рук типа, наплевала ему на башмаки и начала дело через господина фон Розена.

Господин фон Розен был миллионером, городским советником, родственником королевской семьи, а предки его вели род от святого Войцеха. Славниковицы, правда, были истреблены подчистую, но до того какая-то ветвь заключила брачный союз где-то рядом и прямехонько отправилась в Данию. Знаю все это не понаслышке, читала документы французские и латинские и заверенные копии, написанные почерком гораздо более приятным, нежели средневековый готический, господин фон Розен, очень гордившийся своим происхождением, сам все это мне показывал.

Дело с получением разрешения он вел по-датски, то есть неспешно. Я терпеливо дожидалась бы, но в мастерской меня торопили, хотя Алиция не хотела этому верить. Я вынудила ее, в свою очередь, спросить о деле господина фон Розена, что оказалось величайшей бестактностью, и вся сцена разыгралась точно так, как описана в "Крокодиле ", – я напоминала ведь, держите книгу под рукой!

Господин фон Розен не оскорбился только потому, что в принципе не позволял себе бурных эмоций, зато эмоционально облаяла меня Алиция. Дуру из нее делаю и вообще невоспитанную особу, твердила она. Получила я это разрешение более чем через три месяца, зато получила практически навсегда.

Что же касается нашего сосуществования в прачечной, вынуждена признаться – мы жутко ссорились и спорили на разные темы. Политика, автомобили, билеты на городской и государственный транспорт, характеры людей, преимущественно посторонних, сервировка для кофе на столиках в «Блоке», беспамятность и рассеянность, не помню еще что, но тем хватало. Зато ни разу не случилось несогласий в быту. Никто не сердился за невымытые тарелки, некупленный хлеб, разбросанные тряпки, потерянные предметы, грязный пол и всякое такое прочее. Не лезли друг к другу в душу, каждая могла заниматься чем угодно и не распространяться о своих делах, если не хотелось. Тут мы обе проявляли просто сверхъестественный такт: к примеру, Алиция принесла как-то из города свертки и положила на стул, не помню, кто вернулся первый. Места у нас было кот наплакал, мебели тоже, стул понадобился – кажется, поужинать собрались.

– Послушай, – обратилась ко мне Алиция. – Ты не возражаешь, если я свертки переложу на постель?

Я удивилась.

– Пожалуйста, делай, как считаешь нужным, вещи-то твои.

– Как это мои?

– Да просто ты принесла их из города.

– Я принесла? – живо заинтересовалась Алиция. – Ты уверена? А я подумала, это твои свертки.

– Нет, не мои, твои. Мне даже любопытно было, что это такое, да постеснялась спросить – вдруг ты вовсе не намерена сообщать.

– Что ты говоришь! А я была уверена – твои вещи и тоже интересовалась, что купила, да не спрашивала, вдруг не рвешься докладывать...

Мы развязали покупки с величайшим интересом. Не понадобись стул, лежали бы свертки до скончания века.

Мартин жил в пансионате вместе с приятелем, но на выходные к приятелю приезжала невеста, и с пятницы до понедельника он жил у нас. Случалось, приходил неожиданно и как-то явился, не захватив пижаму. Отопление в нашей прачечной оставляло желать лучшего, наступила осень, температура на дворе и температура в помещении приблизительно одинаковая. Дания не тропики. Алиция забеспокоилась, не замерз бы Мартин, и выдала ему одежду. Пижаму извлекла из кота в мешке...

Алиция работала в проектировочной мастерской, принадлежащей датским государственным железным дорогам, а железные дороги заботливо занимались вещами, позабытыми пассажирами в вагонах. Вещи можно было получить в столе находок, но чаще всего люди никогда не обращались за своим имуществом, и весь собранный хлам время от времени продавали на аукционах в закрытых мешках. Содержимого мешков никто не знал, одним словом, покупали кота в мешке. А вещи в мешках случались необыкновенные. В каждом обязательно находились колготки и стиральный порошок, черт знает, почему датчане именно эти товары теряли непременно, а кроме того, случалось вдруг извлечь чернобурую лису или золотой браслет, не говоря уже об абсолютно новой одежде. Алицию эти мешки развлекали ужасно, заменяли ей азартные игры, на каждом аукционе она обязательно что-нибудь покупала, кажется, и сейчас еще пользуется стиральным порошком железнодорожного происхождения, запасы образовались на тысячу лет. Пижама Мартина происходила из того же источника, никто нормальный этакое нечто никогда не купил бы в магазине: поп-арт в черно-белые волны слепил глаза, и человек совершенно одуревал. Пижама была Мартину чуть-чуть маловата, да лучше такую, чем никакой.

Алиция выдала пижаму в субботу утром и уехала в Биркерод, а я отчалила на свидание с поклонником.