Опасный возраст

«Прованский сад» был там же — что с ним сделается? Ноги сами несли меня. Я видел знакомую сиреневую вывеску и рекламные стенды о каких-то акциях. Но в магазине царила пустота. Я ожидал очередного столпотворения взбудораженных женщин, но у стойки кассы застыли лишь продавщицы в своих чистеньких розовых фартуках. В этот раз их осталось всего две, и одной из них была Алина.

Я посмотрел на часы. Время близилось к вечеру, скоро магазин закроется.

Алина облокотилась на стойку и с недовольным видом копошилась в коробке с конфетами. Вторая девушка смотрела на нее с грустным видом и чему-то кивала. Алина все говорила и говорила, выбирая себе конфету. Наконец ей что-то понравилось, и она закинула одну в рот. Ее щеки сердито надулись, пока она жевала, и я невольно улыбнулся, глядя на нее.

Дрожа непонятно отчего, я приблизился и застыл на пороге, а они одновременно подняли головы. Жевали уже обе.

— Здравствуйте, — спешно сказала ее напарница. — Чем мы…

Алина прожгла меня презрительным взглядом и спокойно сказала:

— Да расслабься, он не клиент.

Та вопросительно уставилась на свою коллегу.

— Алина, мне надо с тобой поговорить, — начал я, подходя ближе.

— Говори, — пожала она плечами.

— Наедине.

— Нет, так говори.

И она достала еще одну конфету. Трюфели. Вторая девушка растерянно смотрела на нас, не зная, уйти или остаться.

Хорошо, можно и так. Почему-то, когда обстоятельства были не очень экстремальные или просто паршивые, я знал, что могу горы свернуть. Я не умел пока еще жить в мирное время.

— Алина, прости, пожалуйста, за то, что не пришел тогда и потом пропал на две недели и никак не объяснился.

Она продолжала мрачно жевать, даже не глядя на меня.

— Я идиот, я знаю, — уныло произнес я. — Но ты мне очень нравишься. Ты мне сразу понравилась, как только побрызгала меня тем ужасным парфюмом. Хотя нет, даже раньше, когда сказала, что у вас широкий спектр производства, имея в виду авокадо и все дела…

Уголки ее губ слегка дрогнули, но силой воли она сохранила мрачное выражение. Вторая девушка присела чуть поодаль, глядя на нас как в телевизор.

— Ну, Алина… скажи что-нибудь, — жалобно попросил я.

Мои недавние крутость и злость улетучились в момент. Ноги были как ватные. Я заглядывал ей в лицо, надеясь, что еще не все потеряно. Глядя на нее сейчас, пожирающую в депрессии эти трюфели, я понимал, что не хотел бы ее потерять. Она вдруг стала мне очень важна.

— Ты понимаешь, — звеняще начала она, — что я прождала тебя два часа?! Я успела подумать обо всем на свете. Что ты попал по дороге в больницу. Что тебя укусила бешеная собака. Что ты заблудился. Что тебя родители не пустили. Что тебя похитили и пустили на органы. Я обо всем подумала, — она подняла на меня ясные глаза, — кроме того, что ты не хотел прийти. Это единственная мысль, которой я не могла допустить. Что ж, значит, я дура.

— Ты вовсе не дура. Просто… у меня были проблемы.

— И что за проблемы?

— С собой.

— Это разве проблемы?

— Ну, ты меня не знаешь.

Она внимательно смотрела на меня, а затем кинула в коробку надкушенную конфету.

— У меня заканчивается смена через полчаса. Если не слиняешь опять, то давай встретимся в кафе напротив. Расскажешь, что у тебя за проблемы.

— Хорошо.

— Вот и иди.

— И я иду.

— Иди, иди, — с деланой сердитостью сказала она.

Я не выдержал и улыбнулся. «Забавная ты, Алина».

12

Ровно через полчаса она вышла из «Прованского сада» и с равнодушным видом забрела в кафе. Все это время я пялился на ее магазин. Девушки обслужили какую-то женщину, а затем повесили вывеску «Закрыто». Из подсобки вышла та самая старшая продавщица и начала снимать кассу вместе с напарницей Алины. А Алина пришла ко мне. Впервые я видел ее без фартука и формы. На ней были простая рубашка, брюки, а за спиной — рюкзак в цветочек. Она выглядела так, как должна была: ничего лишнего.

Алина присела напротив, сосредоточенно глядя в меню над баром.

— Чего ты хочешь? — спросил я.

— Пиццу. И лимонад. И мороженое. И донер.

Я направился было к стойке, как она поймала меня за рукав толстовки и сказала:

— Да сядь ты, не хочу есть. Видал, сколько я шоколада слопала? Все лицо завтра в прыщах будет.

— Это что, проверка на вшивость? — усмехнулся я.

— Откуда этот шрам? — проигнорировала она мой вопрос.

Я потер его пальцами. На ощупь он казался просто немного выступающим участком кожи, а выглядел глубоким красным рубцом, рассекающим бровь надвое.

— Подрался.

— И кто выиграл? — с неподдельным интересом спросила она.

— Да никто. Старая история.

Она внезапно протянула руку и дотронулась до него пальцами. Ее прикосновение было легким и каким-то очень женственным. Я молчал и таращился на нее исподлобья. Мягкая улыбка прошла по ее губам, и она сказала:

— Тебе он идет, делает тебя особенным.

Никто раньше не говорил мне ничего подобного.

— Спасибо.

— Так почему ты не пришел? — вернулась Алина к больной теме.

— Потому что… — я задумался, не зная, как лучше сформулировать, — я подумал… что мы слишком разные и наши различия не гармонируют.

Никогда я не говорил так откровенно с девушкой.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила она.