Опасный выбор

— Он знает, как надо, да, Лен, — отрезала я настойчивым шёпотом. Кругом ходили уши.

— Ох, опытный, значит. Повезло тебе. Интересно, сколько у него было девочек… да?

— В смысле? — не поняла я к чему она клонит.

— Ты как будто его не видела, — выпучилась подруга невинно. — А вот у Славика была только одна. И я переживаю, вдруг у него никогда не было… понимаешь? Ну, по серьёзному не было. А как про это спросишь. Он такой осторожный. Нежный. Внимательный.

— Так это же хорошо, — поддержала я. — И ваш первый раз будет романтичным и нежным… ты чего? Ты же так и мечтала. Всё же замечательно. Он тебя любит, ты — его. Что ещё нужно? Ты слишком много переживаешь.

— Кто бы говорил, мисс «порядочность». Боги, Дашка-а, — она снова схватилась за щёчки. — Я как представлю вас вместе… он же просто машина…

— Ты чё дурочка? — пихнула я её, и засмеялась. Ленка тоже засмеялась:

— Ну и оторва ты, оказывается! Боги-и… А я хожу, переживаю, как там моя Дашуля… а ты с бандитами кувыркаешься!

— Тише, балда! Какие бандиты! Я же говорю, у него просто стиль такой. Он вообще нормальный.

— Ага, попробуй докажи.

— Ленка, что же мне делать… — я прижалась спиной к холодной стене.

Как страшно стало.

— А где он учится? На каком факультете? — хоронила она меня, сама того не подозревая. Сыпала земельные комочки вопросов мне в могилку.

— Он пока не определился, — выползала я из под земли, — он просто работает, пока что.

— А кем?

— Эм-м, — я в панике подбирала Матвею работу: курьер? Нет, нужно что-то попрезентабельнее. — Он инкассатор.

— О, круто, — покивала подруга уважительно. — Ему очень подходит.

— Думаешь? — с надеждой переспросила я.

— Ага, и автомат носит… — пошла Ленка представлять. А я задумалась.

Пожалуй, она права. Работа необычная, интересная, не для всех, можно за неё зацепиться. И суровый внешний вид Матвея становится объясним, — размышляла я. — Припрятать его татушки под водолазку, чтобы глаза не мозолили. Под чёрную водолазку, он же любит чёрный. Подарю ему на Новый Год, например. Ему очень пойдёт. Серьги снять. Интересно, снимет, если я попрошу? А что, будет настоящей картинкой: высокий, широкоплечий, спортивный, сероглазый, ещё и на работе работает, не сидит ни у кого на шее. Эх, жаль не служил, папе это понравилось бы, зауважал бы даже. Соврать? Только с Лизкой проблема, — загорелись вдруг уши. — Про сестру-то я и забыла! Она Матвея каким только не видела. Она его после того раза хорошо запомнила. Очень хорошо! Да и родители могут вспомнить. И курение и мотик… Чёрт! — я потёрла виски. — Всё время забываю, что он наш общий сосед.

Я чуть не заплакала от отчаяния.

И от, окатившей следом, волны стыда.

Что я творю?! Я перекраиваю моего Матвея по-живому. Снова делаю ему больно. Пытаюсь причесать его, моего особенного, под одну гребёнку со всеми. Трусиха! Мало того, что это настоящее предательство, так это ещё и тупость! Это как пытаться причесать дикого волка. Как его не чеши — лабрадором он не станет.

Мой «волк» не привык считаться с чужим мнением, а я только и делаю, что сую его в клетку общественных рамок. На обозрение ликующей толпы. Что я за человек?!

Толпа закидает его осуждением, как камнями. Единственный выход — одичать самой и сбежать с ним в лес — в его естественную среду обитания. На дикую природу. И прятаться от цивилизации? От родных?

Я трус. Я боюсь их.

А Матвей не переделывает меня. Принимает меня такой, какая я есть. И оберегает меня — домашнюю трусиху. Борется с самим собой, чтобы защитить нас, отказывается от своих слабостей, глушит гордость. Скулит, но делает.

А я?

Трясусь, как щенок под забором. Скоро меня вытащат за шкирку и спросят. Но пока мне удаётся скрываться. Пока…

— Даш! Лен! — нашла нас Юлька. Она затормозила рядом и отдышалась. — Завтра к одиннадцати на Южном вокзале собираемся, поняли?

— Так далеко, а почему не на Северном?

— У Южного Виктория рядом, там и закупимся.

— А-а, — мы дружно закивали.

— Лен, слушай, — спросила я Ленку, когда одногруппница нас оставила, — а ты не обидишься, если я завтра не поеду на дачу? Я тебе подарок Славин передам, кинешь его в общак? Ладно? Он подписан.

— Не поедешь? Почему-у? — заартачилась подруга.

— Ну-у-у, — я намекнула ей телепатически.

— А-а-а!

Ленка поняла.

— Хотите вместе побыть? У него, да? Эх, везёт вам, квартира всегда свободная… а мы со Славиком, как школьники по чужим углам ныкаемся, или как бродяги, по улицам шатаемся… мёрзнем…

— Ага, — покивала я возмущённо. — Везёт что у Матвея родители умерли?! Ну, Лен, блин! Думай вообще!

Подруга спряталась в ладошки:

— Ой-й, прости-прости, — зашептала она в ужасе, — я не хотела… правда… ты права, это ужасно! Что я говорю такое? Прости! Я уже совсем сбрендила. Так хочется подольше побыть со Славиком наедине, не представляешь, как надоело бегать, смотреть на часы, ждать, — пожаловалась она.

— Представляю, Лен.

— Угу.

Мы помолчали и обе глянули на время.

— Так ты родителям скажешь, если спросят? Вдруг мама будет тебе названивать, беспокоиться, — уточнила я, пока не прозвенел звонок.