Опасный выбор

— Пофиг, — пожала та бесстыжими плечами.

— Лиз, ты чего? — не узнавала я сестру. — Реально сдашь меня?

— Посмотрим… — она отвернулась в свой стол, показывая, что разговор окончен. Вот те раз, — думала я, — младшенькие пошли. И когда это моя дылда так выросла? Когда так оборзела?

Я и сама собиралась закончить этот бессмысленный ор. И ушла на кухню, к недоделанным котлетам — прощаться. Последние котлеты в моей жизни. Сдаст же, зараза такая, и не поморщится, — белела я у столешницы, где всего полчаса назад краснела в ЕГО объятиях. — Теперь нам точно конец. Лизка расскажет, — сжимала я кулаки так, что ногти врезались в кожу. Боль отрезвляла. Заставляла мозги соображать. — Что же делать… — думала я в исступлении и не могла придумать.

Если Лизка расскажет сегодня — позорного разговора не избежать. Может, сбежать к Матвею, пока родителей нет? — рванула часть меня на выход, но вторая, более стойкая и рассудительная, остановила порыв. — Нет, если сбегу, Лизка выложит всё у меня за спиной, да так приукрасит, что мало не покажется, ещё и «бандитскую» квартиру укажет. И к нам в Матвеем постучат уже не дворовые ребята, а ребята в погонах. Или папа с топором. Или все вместе. Придётся держать осаду…

Я долепила последнюю котлету и запульнула противень в духовку: не смешно! Это не смешно, Даша! — сказала я себе сердито, но нервы уже сдавали. Мысли лезли нелепые, не к месту, глупые, как будто мозг спасал крупицы благоразумия юмором. Я бросила все оставшиеся силы, всю злость, на уборку. Развесила бельё. Почему они сегодня так долго?! — в сотый раз глянула я на часы и усомнилась, что те работают — минутная стрелка вообще не двигалась. Или время решило поиздеваться надо мной подольше? Помучить перед разборкой с родителями…

— Ужин давно готов, — буркнула я, усаживаясь за доклад. Лизка, корпевшая над домашкой, даже не пошевелилась.

— Как хочешь, — нацепила я наушники и врубила Эванесенс на полную: хотелось кричать, выть, но я не могла себе этого позволить. Не при сестре. Гордость не давала расслабиться. Пусть Эми Ли повоет за нас двоих. У неё всё равно это лучше получается, — решила я, и чуть не разревелась, заметив в уведомлениях «никогда себе этого не прощу» Матвея.

Я не сказала ему про наш с Лизкой разговор. Пока что. Глубоко-глубоко внутри, ещё теплилась полурастоптанная надежда, что всё обойдётся и она не сдаст. Или всё-таки сдаст? Но не сразу. Не тот человек была моя Лизка. Она явно что-то задумывала.

Она была необычайно молчалива сегодня при родителях, есть котлеты не стала. «Не буду. И вам не советую» — бросила она изумлённой маме.

— Лизочек, ты чего, вкусные же…

Я незаметно кусала губы. И ждала. Как же это отвратительно! Ждать.

Неизвестность сжирала мой воздух. Меня шатало от духоты и страха. Весь вечер я проходила в защитной стойке, как боксёр, пряча голову и готовясь нанести свой слабенький ответный ударчик. А Лизка была «на коне». Она видела, как я мучаюсь. Эта коза всё-всё видела. Видела своё превосходство, и жестокий котелок её варил, выдумывал, куда бы это превосходство использовать. Куда бы повыгоднее его применить?

Её белое лицо долго висело в телефоне перед сном, пока она наконец не придумала, и не зашептала из своего угла:

— Есть одна девочка… слышь, ты спишь?

Я помолчала. Что за тупой вопрос?! Заснёшь после такого!

— Нет, не сплю.

— Так вот, есть одна девочка из моего класса, она меня прям достала. Всё время зырит, как на лохушку, сверху-вниз, у неё папка бизнесмен, типа ей всё позволено. На прошлой неделе натравила на меня подруг, чтобы высмеяли на физре, а вчера она подговорила Шубина игнорить меня. Понтов выше крыши. Такая гадина, прям бе-е… ну ты поняла. Фамилия Евсеева. Так вот…

Я напряглась. Понятно, куда сестра клонит…

— Пусть мафиози разберётся с ней завтра, — закончила она приказным тоном.

Никаких «и тогда я родителям ничего не расскажу» не последовало. Ясно, — хмурилась я. — Значит, это ещё далеко не конец. И ездить она собирается на нашей с Матвеем тайне столько, сколько получится.

— Это всё? — уточнила я тихо.

— Угу. Я тебе фотку её скинула. Разберётесь, в общем.

— На школьном закапывать? — не удержалась я.

Сестра зашевелилась.

— Что закапывать?

— Ну, Матвей грохнет её, надо же подумать как от тела избавиться… а хотя, забей, мы сами. Пусть к тебе ведёт как можно меньше следов. Дольше искать будут. Вот удивятся, да?

— Ты прикалываешься? — струхнула Лизка. — Просто пусть скажет ей отвалить от меня.

— И что, даже поколотить немножко нельзя?

— Нет! — зашипело из угла.

— Даже так, чтобы синяков не было видно? Матвей умеет.

— Нет, нельзя! Я что дура так подставляться?!

— О, а давай мы Матвея к её родителям пошлём? Пусть поговорит с папашей, мол, ты как дочку воспитываешь, а? — продолжала издеваться я, на полном серьёзе. Я уже понимала, что ни за что не соглашусь на эту постыдную «сделку», где Матвей будет выступать пугалом для моей мерзкой сестрички. Он ей не цепной пёс, которого можно спускать на «негодных людишек».