Опекун

– Вот-вот! – Вяземский сделал большой глоток виски, чувствуя, как алкоголь шелком скользнул внутрь, согревая внутренности. Сосуды разжались, и стало легче. – Потребительское отношение ко всему, но главной причиной всех наших несчастий, по-моему, остается пресыщенность. Простая еда на природе кажется вкуснее заморских деликатесов в модном ресторане. Бары уже не знают, чем нас удивить. Осьминоги, фаршированные устрицами, не удивляют. Все есть. Экзотические фрукты, алкоголь реками…

Напрашивается вывод: мы просто зажрались. Нам слишком легко все достается. Мы не ценим шмотки из прошлой коллекции. Мы ноем, что нам плохо в комфортных автомобилях с кондиционером. Нам вечно всего мало, нас ничего не удивляет.

Правильно говорил Мавроди: где пресыщенность, там образуется вакуум. Не зря он, вновь отстроив свою пирамиду в ЮАР, носит тот же спортивный костюм и ловит рыбу.

Другая беда нашего поколения – природный эгоизм. Нас почему-то воспитывали так, что нам все должны. Большинство из нас не помогали родителям. Многие из нас не хотят иметь своих детей. А зачем заботиться о ком-то? Тратить свои силы и время. Ведь одному жить проще. Инфантильные мужчины ждут заботливую мамочку. Женщины ждут умственно отсталого олигарха, чтобы запрыгнуть ему на шею и не работать. Никто не хочет делиться душевным теплом, дарить… Никто не хочет отдавать!

Мы ругаем правительство, костерим сменяющих друг друга президентов, воем, что в стране бардак. Но если посмотреть правде в глаза, то кто мы сами, господа? Чего мы стоим и чего достойны на самом деле?

– Вадим, так живут не все.

– Я не говорю о других. Я говорю о своем поколении тридцатилетних. Ладно, не буду морочить тебе голову. Аленка, топай спать, и пусть тебе снятся волшебные сны, – грустно улыбнулся Вяземский.

– Спокойной ночи.

Алена долго не могла заснуть, раздумывая о сегодняшних откровениях Вяземского. Слушая его, она поняла одно – ему сейчас было очень плохо, а у нее от жалости разрывалась душа. Она была не просто благодарна ему за заботу и подарки. Она готова была пожертвовать собой, защищая его от всего мира.

* * *

Прошла еще одна неделя. Жизнь Вяземского входила в свою колею. Вадим пропадал на работе, по вечерам успевая заскакивать в тренажерный зал, благо тот работал до двенадцати ночи. Алена жила школой, уроками и с удовольствием занималась в танцевальной студии, с невиданным упорством осваивая элементы фламенко.

В понедельник, ближе к середине рабочего дня, Вяземскому позвонили в офис на городской номер. Звонившая женщина представилась директором школы.

– Вадим Георгиевич! Вы должны подъехать в школу. Срочно, – потребовала она.

– Что-то случилось, Алла Юрьевна?

– Дело касается вашей подопечной Алены Гончаровой.

Вадим предупредил секретаря, чтобы та отменила назначенную встречу, и уехал. Он переживал по поводу звонка, будучи твердо уверенным в том, что должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, раз директор срочно вызвала его, даже не назвав по телефону истинной причины. Он нашел кабинет директора школы без труда, запомнив его еще по первому посещению. В кабинете кроме директора находились преподаватель биологии и Алена.

– Добрый день! – взволнованно проговорил Вадим, с тревогой глядя на Алену, и приготовился выслушать любые претензии.

– Совсем не добрый! – съязвила директор. – Во всяком случае, для вашей подопечной. Вот, полюбуйтесь! – Она положила перед ним тетрадь.

– Что это? – Он смотрел на тетрадь, не решаясь взять ее в руки.

– А это дневник нашей Алены Гончаровой. Да вы почитайте, почитайте, Вадим Георгиевич! Полюбуйтесь на ее художества! – Она нервно расхаживала вдоль стола. – Это вообще ни в какие ворота, извините, не лезет! – Она всплеснула руками и остановилась, глядя обличительным взглядом на девочку, которая смотрела на нее глазами, полными страха, мольбы и отчаяния.

Алена стояла, втянув голову в плечи, стараясь не смотреть на Вяземского.

– Расскажи нам, как ты до такого додумалась? Посвяти нас всех, и своего опекуна в первую очередь, в свои романтические опусы! – Алла Юрьевна провела рукой по своей прическе, обводя присутствующих пристальным взглядом.

Вадим смотрел на съежившуюся, опустившую глаза Алену, но та внезапно сорвалась с места и выбежала из кабинета, громко хлопнув дверью.

– Извините! Я должен догнать Алену. Я обещаю, что разберусь во всем. – Он схватил со стола тетрадь и вышел вслед за девочкой.

Вяземский вышел на улицу и, оглядываясь по сторонам, прошелся вдоль здания школы. Завернув за угол, он увидел Алену, которая стояла и плакала, прислонившись спиной к стене. Девочка дрожала не столько от холода, сколько от нервного озноба.

– Ален, пойдем в машину, – спокойно сказал он, вставая рядом. – Возьми. – Он протянул ей тетрадь.

Алена схватила тетрадь и спрятала ее за спину. Она избегала смотреть ему в глаза.

– Вы читали? – дрогнувшим голосом спросила она, не поднимая глаз.

– Нет.

– Простите! – быстро пробормотала она, метнув на него недоверчивый взгляд.

– Одевайся и садись в машину, – спокойно произнес он. – Уроки, я думаю, на сегодня для тебя закончились.