Опекун для юной девы

— Присаживайся, — устроившись в любимом кресле и сняв ненужные пока очки, Риньер кивнул на соседнее. Чуть помолчал, собираясь с мыслями. Увиденное в саду заставляло значительно корректировать предстоящую беседу. И ставить немного иные акценты, нежели он изначально планировал. Раньше его интересовала лишь дева. Теперь ему, прежде всего, хотелось понять этого мальчика. Впервые с тех пор, как их народ поделился на Древних и Новых, ему захотелось понять кого-то из тех, кого он всегда относил к потерянному поколению. Быть может, он ошибался, и потеряли они не всех? Или не навсегда?

— В контракте, который ты подписал с этой девочкой, есть фраза: «передаю свою жизнь и право распоряжаться ею Избравшему меня вампиру», — негромко начал он, не сводя глаз со своего гостя. — Объясни мне, пожалуйста, что она для тебя значит.

— Что я в ответе за жизнь моей девы, — Аршез прямо взглянул в глаза Верховного. — «И хрен я тебе что передам», — добавил мысленно, стараясь не слишком фонить негативом.

— Поясни, — не удовлетворился его словами Древний. — Это общая фраза. Что именно ты имеешь в виду?

— Что я обязан беречь и заботиться. Должен сделать ее жизнь…

— Беречь и заботиться, — не дослушал куратор. — Любопытно. Тогда объясни мне, почему ты убил вчера ту деву, Милану Ситникову?

— Я не убивал, — он старается говорить ровно. — Это был несчастный случай. Редкая форма аллергии.

— Да, я прочел отчет. Кстати, экспертная комиссия тебя оправдала, решение тебе должны были уже прислать.

Удивил. Аршез ожидал, что с решением этого вопроса будут тянуть до последнего, то есть, пока Верховный не получит желаемое, а тут…

— Вопрос был несколько об ином, — продолжил меж тем хозяин кабинета. — Мне бы очень хотелось узнать, почему в тот момент, когда девочка, о которой ты обещал заботиться, бежала куда-то в ночь, не помня себя от ужаса и готовая не то, что в вагон на ходу запрыгнуть — под поезд броситься, ты был занят тем, что убивал кого-то еще?

Аршез побелел. Леденея, цепенея… Хотел ответить и не смог. Попытался снова. Слова не шли, он так и сидел, беспомощно открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег. Не было оправданий. Тому, что он сделал, оправданий не было.

— И все же? — Древнему мерзавцу было мало всадить нож в его сердце, хотелось еще и повращать. Хотя — еще кто из них тут мерзавец, если уж разобраться? — Или ты настолько не контролируешь свои действия, что сам не можешь понять, что и зачем ты сделал?

— Контролирую, — все же выдавил Ар. — Я был возбужден. Излишне возбужден, Анина кровь… открытая кровь вызвала прилив желания, которое девочка… в силу своего юного возраста просто не в состоянии со мной разделить. Я ушел из дома, чтобы ее обезопасить. От собственных желаний, мне надо было успокоиться. В том состоянии я просто не мог… помочь своему ребенку. Я бы лишь навредил ей еще больше, если б остался… Я хотел ее обезопасить, — отчаянно повторил он. — Тем единственным способом, какой был в тот момент доступен.

— Убивая другую?

— Этого не должно было произойти, вы знаете!

— Но это произошло. Разве беречь свою деву означает губить других? Калечить чужие жизни, оберегая ту, что принадлежит тебе, — это разве нормально? Достойно? Красиво?

Аршез молчал. Раздавленный, уничтоженный. До последнего слова согласный со всем, что было озвучено.

— Дальше. Девочка в одиночестве бродила по улицам.

— Это не было нарушением Устава, поскольку… — вновь собрался он с силами, почувствовав прямую угрозу Аниному благополучию.

— Мы не обсуждаем сейчас Устав! — резко оборвал его Верховный. — Она бродит у тебя по улицам, не имея ни малейшего представления, что это за мир, кто такие вампиры, какова их роль в обществе, какое к ним отношение местного населения. Да, она необщительна. Я в курсе. Но что будет, если общение все-таки состоится? Что ты будешь делать с теми, кому находящаяся на твоей ответственности дева расскажет свою версию событий? Будешь вторгаться в структуру их памяти, правя им воспоминания направо и налево? И у скольких из них внезапно и совершенно случайно окажется повышенная восприимчивость к ментальному воздействию? Скольких ты невольно сведешь с ума, исправляя огрехи своего ребенка, дабы быть белым и пушистым перед очередной комиссией? Рапортовать им, что «Устав не нарушен, поскольку…» — он скривился, передразнивая мальчишку. — Какой ценой?! Сколькими покалеченными жизнями ты вновь будешь выкупать неприкосновенность той, что принадлежит тебе?!

— Я просто хотел ее спасти, — очень тихо и очень подавленно ответил Аршез. Верховный прав. В этом тоже. Память людей он ради Ани правил. И мысли их контролировал, не позволяя произносить запретное «вампир». Это было несильное воздействие, однократное. Безвредное… Как физраствор, — пришла предательская мысль. Безвредное, как физраствор… И скольких он покалечил?