Опекун (СИ)

Её молчание и опустившийся вниз взгляд говорили сами за себя. Адриан даже подумать не мог, что отведенное самому себе время на раздумья будет трактовано любимой подобным образом. Она что…винила себя? Очередная иголка пронзила и без того дырявое сердце, заставляя блондина сжать зубы. И здесь он облажался. Думал, что Маринетт лучше не видеть его таким разбитым и уязвимым. Прятался, как мальчишка, зализывая собственные раны, не думая при этом о той, что оставил в полной неизвестности. И как Кот. И как Адриан.

— Я не знала, что думать, — поток слез, словно прорвав невидимую дамбу, полился по раскрасневшимся щекам девушки.

— Тссс, малыш, ну-ка успокойся, иначе я тоже начну плакать, а это к чертям подорвет мой имидж, — попытался пошутить мужчина, на что получил лишь очередной всхлип.

Не думая ни секунды, он притянул Маринетт к себе, заключив в крепкие объятия. Одной рукой он поглаживал трясущуюся спину любимой, а другой придерживал за талию, не позволяя сползти вниз. Его губы, казалось, совсем пересохли, оставляя на лбу девушки горячие поцелуи.

— Ты не виновата, — шептал он ей сквозь собственные слезы. Откуда вообще появилась эта предательская влага? — Я просто идиот, который думал только о себе и своих задетых чувствах. Прости меня. Прости-прости-прости… — Каждое слово сопровождалось очередным поцелуем, переходя на виски, переносицу, щёки.

— Я не понимаю…задетых чувствах? — послышался дрожащий голос.

Адриан захватил её лицо в свои ладони, возвращая столь необходимый сейчас зрительный контакт. Секундное молчание… И произнесенные им слова совпали с яркой зеленой вспышкой, стремительно охватившей чёрную фигуру Кота Нуара.

— Ненавижу свою фамилию…

***

Прозрачные капли невыносимо медленно стекали по округлой стенке слегка запотевшего бокала. Янтарная жидкость под властью пальцев перекатывалась то в одну сторону, то в другую, гипнотизируя две пары затуманенных глаз.

Маринетт глубоко вдохнула и сделала ощутимый глоток, морщась от обжигающего огня, что разливался по горлу и отдавал запахом сыра, миндаля и лесных орехов. Девушка поднесла бокал вплотную к лицу, поморщила носик и бросила беглый взгляд сквозь стекло на сидевшего напротив неё блондина.

Прошел час или несколько минут? Она не могла ответить с точностью, предпочитая сосредоточиться на своем дыхании и огненной лаве, стекающей по пищеводу и дарующей умиротворение.

— Знаешь, даже смешно. Сижу на полу и успокаиваю нервы алкоголем в компании со своим «учителем хороших манер» и «тем-еще-пропагандистом-здорового-образа-жизни».

Мужчина лишь усмехнулся, услышав подобное заявление. Рука потянулась к затылку, растрепав и без того лохматые пряди, ноги с протяжным стоном удовольствия вытянулись по ковру, а голова откинулась на мягкий диван за спиной.

— Это не самые неожиданные вещи, что мы совершали. К тому же, нам просто нужно было как-то успокоить нервы.

— Пожалуй, — подумав секунду, согласилась синевласка.

— И если ты думаешь, что я не контролирую, сколько ты выпила, то ты глубоко заблуждаешься, — мягкая улыбка на мгновение озарила его лицо, отогнав поселившееся на нем до этого напряжение.

Скажи ей кто-нибудь, что она будет успокаиваться подобным образом, то никогда бы не поверила. Помнится, она обещала себе не пить, так как в прошлый раз последствия доставили лишь проблемы. В этот же раз крепкий напиток и правда помог справиться со свалившимся на неё шоком от увиденного.

Адриан и Кот Нуар? Кот Нуар и Адриан…

Сейчас два этих имени уже не вызывали ту бурю эмоций, что накрыла её в первые секунды. Непонимание, удивление, отрицание, злость… Стадию депрессии удалось пропустить лишь благодаря решительным действиям Адриана, что подхватил шокированную девушку и занес внутрь квартиры. Минуту спустя в её руке уже находился этот несчастный бокал, а зеленые глаза требовательно следили, чтобы она сделала хотя бы глоток.

А после… после посыпались, кажется, миллионы вопросов, упреков, обвинений. Квами предпочли укрыться на кухне, предоставив своим хранителям полную свободу действий. Адриан стойко отбивал каждую полученную подачу, всеми силами стараясь объясниться и хоть как-то сгладить и без того сложную ситуацию. Ему было невероятно сложно говорить об отце. Маринетт прекрасно видела это и ценила его старания.

Обрывочные слова и односложные предложения постепенно превращались в развернутый рассказ, которым Агрест с жаром делился с ней. А она? Она жадно впитывала полученную информацию, наконец-то обретая законченную картину произошедшего. Меньше всего на свете ей хотелось вновь окунаться в события десятилетней давности, но какая-то неведомая сила подсказывала, что им обоим нужно выговориться. Высказать всё, что наболело, и спокойно перевернуть эту страницу в собственных жизнях.

Двое сирот. Двое героев. Двое возлюбленных.

Они успели пройти через многое, чтобы прекратить цепляться за то, что было и сосредоточиться на том, что ждет их впереди.