Опекун (СИ)

Ошарашенный увиденным, он на какое-то время выпал из реальности, взяв себя в руки только спустя бесконечные, как ему казалось, секунды. Но стоило ли приходить в себя? Для чего? Чтобы получить контрольный удар в сердце, что лишь недавно вновь забилось в ускоренном ритме, жадно разгоняя кровь по окаменелым венам.

Безмолвный крик застрял в горле, так и не родившись. Так много хотелось сказать, а точнее выкрикнуть и кричать-кричать-кричать. Неправда. Он бы знал. Он бы заметил! Отец бы обязательно позвал его к себе, чтобы разделить последние минуты вместе с сыном.

«Думаешь? Не обманывай себя, Адриан. Твой отец повел бы себя именно так, как рассказал хренов Бражник. Твою же мать…»

Словно сквозь толщу воды до него пробивался женский голос, а голубые глаза с беспокойством скользили по излишне отрешенному лицу Нуара. Кажется, он что-то сказал? Назвал имя отца? Чего они уставились на него?

С трудом разобрав смысл сказанных девушкой слов, Адриан лишь вяло кивнул, молчаливо соглашаясь следовать за ними. Заученное движение и шест выброшен вперед, перенося героя на соседнюю крышу, а следом на другую. Чёрной тенью он двигался за алой точкой впереди себя, возвращающейся к госпиталю.

Оказавшись в десятке метров от людского муравейника, он резко остановился и присел на корточки у самого края черепичной крыши, вглядываясь в происходящее у главных ворот. Ледибаг передала Дюллена полиции, а может он сам двинулся прямо в объятия правосудия. Повсюду сверкали вспышки фотокамер и нескончаемые выкрики журналистов, атаковавших его напарницу с целью вырвать сенсационную информацию для своей газеты. Кажется, он даже слышал вопросы о себе, но, возможно, это был просто ветер, что трепал и без того спутанные волосы блондина. Солнце уже было в зените, нещадно испепеляя своими лучами парижан.

«А ведь это мог быть такой чудесный день… Он просто не имел права быть другим после столь потрясающей ночи и горячего утра. Мог бы…» — горькая усмешка исказила лицо мужчины.

Ледибаг всегда ответственно относилась к общению с прессой и представителями общественного порядка, поэтому ожидаемо позволила утянуть себя в самую глубь этого бушующего моря, изредка бросая взгляд вверх и, очевидно, выискивая его — Нуара. Но он не собирался спускаться, как, впрочем, и оставаться на месте. Покой — вот что манило героя. Но где его найти, если даже собственное сердце стучало набатом, разгоняя любые намеки на тишину.

Через силу, сжав зубы и мысленно дав себе пинка, он всё же смог выпрямиться в полный рост. Бросив последний взгляд вниз, Кот резко развернулся и умчался в неизвестном даже ему направлении. Время все поставит на свои места — эта мысль, подобно затухающей свече, светила, но не грела.

***

— Ох, Тикки, я так переживаю! Он не выходит на связь уже неделю. Пропускает патрули и…и… — голос девушки дрожал и сбивался.

— Маринетт, не терзай себя, — мягко прижав крошечную лапку к заплаканной щеке, квами пыталась успокоить подругу. — Кот и раньше пропадал на неопределенное время, но всегда возвращался. Вы же напарники, а это незримая связь, что во все века сводила обладателей камней вместе.

Синевласка громко высморкалась в платок, не заботясь о рамках приличия в общем и своем внешнем виде в частности.

— Ты уже говорила это, — вновь шмыгнула она носом и промокнула покрасневшие глаза. — И я бы правда с тобой согласилась, но ты не видела его! Меня до сих пор пробирают мурашки от всего произошедшего. Они потухли, понимаешь? Я никогда не видела, как гаснет свет…

— Потухли? Свет? — Тикки пыталась сложить воедино столь сбивчивый рассказ.

— Его глаза.

Маринетт действительно не на шутку переживала за своего напарника. Может прежние Нуары и позволяли себе подобные вольности, но её напарник никогда не оставил бы Ледибаг одну. Должно быть, случилось что-то действительно серьезное.

— Еще и Адриану пришлось срочно уехать в какую-то командировку. Я даже места такого не знаю! Видимо какое-то поселение у чёрта на куличках, раз там не ловит никакая связь, — активно жестикулируя руками, девушка сорвалась с насиженного места на диване и подошла к окну.

По ту сторону взору открывалась великолепная панорама Парижа, которая всегда её успокаивала и дарила умиротворение. Как бы ей хотелось трансформироваться и просто пробежаться по городу… Но после чистосердечного признания доктора Дюллена, город словно с ума сошел, взорвавшись, как воздушный шарик. Пресса подняла невероятную шумиху, активно поощряемую бывшими жертвами или их родственниками. Та же Хлоя готова была лично выцарапать глаза мужчине, практически сорвав заседание суда. Маринетт лишь надеялась, что к окончанию всех разбирательств, Виктор получит не самое строгое наказание. Она, как Ледибаг, сделала все, что от нее зависело, чтобы суд учел все смягчающие обстоятельства.

— Двое дорогих мне людей просто взяли и исчезли! Ну как такое может быть? — и вновь она вернулась мыслями к своим личным переживаниям.