Опекун. Вне закона

– Ты почему на звонки и сообщения не отвечаешь? Я же вижу, что ты в сети, – материнским тоном отчитывает меня.

– В сети, – задумчиво повторяю, поджав губы. – Мой телефон у Самойлова, – дрогнувшим голосом проговариваю. – Он что, копается в моём сотовом?

– Так, спокойно, – спешит успокоить меня подруга. – Самое страшное уже произошло и больше ты ничего не скрываешь. Да, Лина? – уточняет.

– Нет, – мотаю головой, и Юля округляет на меня глаза. – В смысле – нет, ничего не скрываю.

– Ну вот, значит, и повода для беспокойства нет, – улыбается подруга, пытаясь меня взбодрить.

– Он не имеет права, это личное, – говорю, уже чувствуя, как в уголках глаз собирается влага.

– Это да, но что поделать, – гладит меня по плечу. – Прости, – бросает и отходит к своему рабочему месту, чтобы обслужить гостя.

Господи, когда это закончится?! Хочу домой, к себе домой, в нашу с мамой квартиру. Жить, как раньше: работать, гулять с Юлькой, готовить вечерами с мамой, а после ужина смотреть какую-нибудь мелодраму.

Он ворвался в мою жизнь и всё испортил. Я жила спокойно, делала вид, что год назад ничего не случилось, чтобы мне было легче и совесть не мучила. И что я теперь имею? Вечные переживания, незнание, что с мамой. Живу, словно на пороховой бочке: то Самойлов мне жизнь портит, то дочь его появляется, то охранники командуют мной, чего ещё ждать? Спокойствия хочу, мирных будней и тихих ночей.

– Так, что он тебе сказал, сделал? – возвращается ко мне подруга.

– Ничего, он только спросил, когда это было, а потом велел в свою комнату идти, – отвечаю и указательными пальцами слёзы с глаз аккуратно вытираю, чтобы тушь не размазать.

– Хм, как интересно, – хмурится Юля. – Я ожидала чего-то пострашнее…

– Например? – прищуриваюсь я.

– А знаешь, по факту ничего страшного не произошло, – резко меняется в лице. – Ты совершеннолетняя, он нормальный мужик, – я удивлённо вскидываю брови. – Ну, в смысле, не какой-то отморозок… Чёрт, не так! – она замолкает, понимая, что сама запуталась. – Короче, смотри: он богатый и известный в городе бизнесмен, а значит следит за собой, и не смей отрицать, что выглядит он охрененно, как бы он мне не нравился…

– Я не понимаю, к чему ты клонишь, – говорю, устало вздыхая.

– Здоровый, привлекательный и состоятельный мужчина лишил тебя девственности. И заметь, все девчонки говорят, что первый раз болезненный и неприятный, а у некоторых и второй, и третий проходят не особо, пока они прелести оргазма не узнают. А ты, как я помню, получила его в первый же раз. Тебе либо очень повезло, либо… Самойлов знает толк в женских оргазмах.

– Ты ненормальная, – качаю головой я. – Что ты такое несёшь?

– Говорю о том, что отдай ты свою девственность, к примеру, Максиму, не было бы так хорошо, и кроме болезненного ощущения ты бы ничего не испытала, – она говорит уверенно, словно курсы интимного мастерства прошла.

– Чушь, – отмахиваюсь от неё.

– У тебя был опытный и привлекательный мужчина, которого ты запомнишь на всю жизнь, – настаивает на своём.

– Я всё ещё не улавливаю, как мне это поможет выйти из сложившейся ситуации, – вздыхаю и смотрю на подругу.

– Принимай всю эту ситуацию с благодарностью и не думай о том, кто он и чем занимается. Просто у тебя был классный первый раз, всё. И вообще, ты уже прошла стадию понимания, это он должен переживать, извиняться или вообще жениться, – посмеивается Юлька, слегка толкнув меня плечом.

– Так переживает, что из дома на три дня уехал. Уверена, у Марины между ног кости греет…

– Опа, это что, ревность? – удивлённо на меня смотрит.

– Нет, конечно! – поспешно отвечаю, но щёки заливает предательский румянец.

– Ага, это заметно по твоему красному лицу, – в подтверждение говорит подруга.

– И замуж за него я не пойду даже под угрозой смерти, – меняю тему.

– Поверь, если вдруг Самойлов решит жениться, он женится и на мёртвой, лишь бы было так, как ему надо, – смеётся, однако я её веселье не разделяю.

К счастью, после обеда работы было много: туристы, которые хотели встретить Новый год в стране, где зима настоящая, толпами заселялись в нашу гостиницу. Особо времени думать о Самойлове не было. Но смена закончилась, и мне пора домой.

– Так, если что – звони, пиши, беги, – напутствует подруга.

– Конечно, голубиной почтой письма тебе отправлю, – шучу в ответ.

– Ты меня поняла, – отмахивается, обнимает меня и направляется в сторону парковки, где дежурят таксисты.

Меня же ждёт водитель и люксовый автомобиль. Наверное, любая другая прыгала бы до потолка от счастья, что её возит на работу личный водитель в такой машине. Но для меня этот автомобиль – тюремный автобус, который везёт меня в карцер.

Всю дорогу до дома наблюдала в окно за украшенным огоньками городом, вспоминала беззаботное детство и чувствовала умиротворение. Только длилось оно недолго. Едва успеваю войти в квартиру, как вижу сидящего на диване Марата.

– Проходи, Каролина, – холодно бросает и делает глоток янтарной жидкости из стакана в руке. – Пора поговорить, – эти слова звучат, словно приговор, и накатывает ощущение, что меня сейчас расстреляют.