Опекун. Вне закона

– Несколько месяцев назад из тюрьмы вышел человек, желающий отомстить Марату, в подобных случаях враги первым делом находят близких. Когда случилась авария, в которой умерла ваша бабушка, а Катя попала в больницу, мы решили, что человек начал мстить, и пришли к решению забрать вас, пока он не успел добраться, – мужчина говорит, а я даже дышать перестаю, внимательно его слушая и мысленно складывая каждый кусочек к имеющемуся пазлу. – Ждали удара долго, были готовы, были уверены, что под прицелом вы и Амина. Дочь Марата в другой стране, и рядом с ней толпа охраны, и вы под присмотром, но он медлил, а между вами… – он замолкает, бросив короткий взгляд на меня, и я понимаю, что он знает больше, чем нужно. – Умом парень не блещет, не думал бить по больному, угрожать близким, ударил сразу в цель, – заканчивает раскладывать всё по полочкам в моей голове.

Несколько минут я просто сижу и думаю, вспоминаю всё, что было эти месяцы. Задаюсь вопросом: почему Марат не сказал сразу правду, и почему я не замечала очевидное? А подсказки были, только я упорно не хотела их видеть. Сама представила себе картинку, которой никогда не было.

– Ну что? – возвращает в реальность резко поднявшийся Карим навстречу появившемуся врачу.

Я тоже встаю на ноги и, заметив мрачное лицо доктора, чувствую, как сердце с каждым ударом всё тише и тише бьётся.

Врач с уставшим лицом будто специально медлит, испытывая моё сердце на прочность. По его выражению лица не понятно, как прошла повторная операция, а я больше не выдержу этого напряжения.

– Скажите уже что-нибудь! – требую, повысив голос и сделав шаг вперёд.

– А вы, я так полагаю, Каролина? – окидывает меня хмурым взглядом мужчина. – Виновница, – усмехается по-доброму.

– Доктор, вы делайте свою работу, – предупреждающе обращается к нему Карим.

– Да, – переключается. – Его жизни ничего не угрожает, но это не значит, что пациента можно волновать. Пуля задела сердце, и он чудом остался жив, так что… – он переводит взгляд на меня. – Только положительные эмоции, покой и никаких резких движений.

– Угу, – только и мычу, не скрывая свои облегчение и радость. – А можно его увидеть?

– Он в реанимации, туда можно только членам семьи, – остужает мой пыл своим ответом.

– Она и есть член семьи, доктор, – с нажимом в голосе произносит Карим, и мне приходится приложить усилия, чтобы скрыть удивление на лице.

– Тогда наденьте халат, и на пять минут можете зайти, – неохотно проговаривает доктор и подзывает медсестру, приказав проводить меня.

Спешу за молодой девушкой в какое-то помещение, послав Кариму благодарную улыбку.

– Вам нужно снять верхнюю одежду, надеть бахилы, халат, маску, шапочку и помыть руки, – инструктирует медсестра словно по учебнику.

– Конечно, – киваю, выполняя всё, что мне сказали, пока девушка спокойно ожидает.

– В отделении следует соблюдать тишину, не брать с собой мобильных и электронных устройств, не прикасаться к приборам и медицинскому оборудованию, общаться с Вашим родственником тихо, не нарушать охранный режим отделения, не подходить и не разговаривать с другими пациентами, – продолжает инструктаж, пока идём по коридору к нужному отделению.

– Я поняла, спасибо, – мило улыбаюсь.

– Пять минут, – последнее, что говорит перед тем, как я захожу к Марату.

Аккуратно переступаю порог, закрываю за собой дверь и так и застываю. В палате он был окружён медицинскими аппаратами, но здесь их ещё больше. Выглядит пугающе, хоть и понимаю, что это ради его здоровья.

Тихо, как мне и велели, приближаюсь к кровати, не сдерживая слёзы. В голове крутится только один вопрос: что если бы он умер? Тогда бы моя гордость была в порядке? Не надо было бы на неё наступать, растаптывать достоинство и плевать на самоуважение. Я ведь люблю его, а отомстить ему за всё можно и позже, другими способами. По-женски: еду пересолить или наоборот, сахара в борщ добавить.

– Не люблю твои слёзы, – вырывает из мыслей хриплый голос, почти шёпот.

– Я не плачу, – вру, ведь он лежит с закрытыми глазами и видеть меня не может.

– Врать не умеешь, а я чувствую, – заставляет улыбнуться. – В груди болит, когда ты плачешь, так что не ври, – сердце тает, ей богу,

– Ты слишком много говоришь для того, кто только что с операционного стола, – искренне удивляюсь, откуда у него силы.

– Не первая и не последняя….

– А давай, будет последняя, я больше не переживу, – перебиваю его, уверенная, что ещё одно такое происшествие я точно не выдержу.

– Переживаешь? – делает усилие, открывает глаза и смотрит на меня.

– Переживаю, к сожалению, – обреченно вздыхаю, на что он усмехается.

– На пороге… смерти… многое начинаешь… ценить, – проговаривает паузами, закрыв глаза.

– Никаких смертей, – протягиваю руку и касаюсь его.

– Каролина, – сжимает мои пальцы.

– Время, девушка, – раздаётся за спиной голос медсестры.

– Да, выхожу, – киваю, повернувшись к ней.

– Я тебя люблю, – в полудрёме говорит Марат и опускает мою руку.

– И я тебя люблю, Марат Самойлов, – шепчу с улыбкой до ушей и, посмотрев на него последний раз, разворачиваюсь на выход.