Опекун. Вне закона

Как я и думала, Марат не заставил себя долго ждать, и уже к четырём часам, когда я не ответила ему на несколько звонков, в дверь позвонили.

– Каролина, что за шутки, я не понял? – спрашивает, едва я успеваю открыть, и заходит в квартиру.

Ничего не ответив, я разворачиваюсь и иду в гостиную, где сажусь на диван.

– Каролина, я с кем разговариваю? – летит мне вслед вопрос, а потом я слышу шаги. – Ты что творишь, я спрашиваю? – встаёт в проёме двери и смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Ты убил моего отца? – в лоб задаю вопрос, глядя ему в глаза.

Марат захлопывает рот и на миг даже теряется от неожиданности. Отвечать не торопится, а мои чувства к нему заставляют осматривать его с головы до ног. Такой красивый, высокий, широкоплечий, и как ему идёт деловой стиль. Костюм тёмно-синего цвета и неизменная белая рубашка с расстёгнутыми пуговицами, из-под которой выглядывает твёрдая грудь. Почему мужчина, выглядящий так хорошо, является убийцей? И почему я полюбила его, а не кого-то другого?

– Кто тебе сказал? – спрашивает и делает шаг к дивану, на котором я сижу и стараюсь выглядеть холодной и безразличной к нему.

– Значит, правда, – киваю, сглатывая ком в горле.

– Каролина, послушай…

– Зачем? – перебиваю я его. – Скажи, по какой причине ты лишил меня полноценной семьи? – вижу, как с каждым моим словом его грудь судорожно поднимается и опускается, а кулаки сжимаются до побеления костяшек.

Я сама очень зла на него. Больно, плакать хочется, но злости больше. Теперь я его не боюсь так, как раньше, даже если всё это неправда, наш брак неправда, я всё равно уверена, что Марат мне вреда не причинит. А если и удумает, мне есть, чем ему ответить.

– Время такое было, – на выдохе произносит.

– Какое, Марат? – не унимаюсь я.

– Каролина, поехали домой, и мы обо всём поговорим, – делает пару шагов и протягивает мне руку.

– Я не поеду никуда с убийцей моего отца, – дёргаюсь в сторону, чтобы он меня не касался.

– Я твой муж! – рявкает на всю квартиру.

– И что? – тем же тоном ему в ответ.

– Ты должна жить рядом со мной, – орёт, но зря только голос срывает.

– Я никому и ничего не должна, а вот ты мне должен как минимум объяснения, – встаю на ноги и говорю спокойным голосом.

Мне волноваться нельзя, а я сегодня только и делаю, что переживаю.

– Объяснений хочешь? – спрашивает, дыша как бык перед красной тряпкой. – А ты уверена?

– Уверена ли я в том, что хочу узнать причину, по которой мой собственный муж убил моего родного отца? Конечно! – последнее слово выкрикиваю ему в лицо.

– Твой отец был предателем, – так же повышенным и полным злости тоном.

– Это повод для убийства? – и опять кричу, надо успокоиться.

– Да, повод! Когда твой лучший друг, партнёр по бизнесу, человек, которого ты считал братом, мутит воду за твоей спиной, собираясь продать всё, что вы вместе нажили, и свалить из страны, это повод, – на одном дыхании выплёвывает всё.

– Мой отец был не таким, – шепчу дрогнувшим голосом. – Мама о нём всегда хорошо отзывалась…

– Катя ничего о нём не знала, – прерывает меня Марат. – Знаешь, кто и за что меня подстрелил? – я мотаю головой. – Брат любовницы твоего отца. В той машине они были вместе, – руками машет, пока я впитываю в себя всю эту информацию. – Он только изображал примерного семьянина, а на деле имел всё, что движется. Врал Кате, что у него дела, а сам ходил с нами в баню, мы, в отличие от него, семьями не обзавелись, и походы в баню со шлюхами…

– Избавь меня от этих подробностей, – поднимаю руку, тем самым останавливая его.

Как бы там ни было, насколько бы не была на него зла, я люблю Марата, и мне неприятно слушать, как он развлекался в молодости. Ещё и с моим отцом за компанию, боже.

– Всё! Ответы получила, поехали домой, – впивается в мою руку и дёргает на себя.

– Не трогай меня, – шиплю и влепляю ему пощёчину, да такую, что на щеке красный след моей руки остаётся. – То, что я получила ответы, ещё не значит, что я собираюсь с тобой и дальше жить, – проговариваю ему в лицо и отхожу назад.

– Что ты несёшь? Твой отец заслужил, за предательство всегда наказывали смертью. Но я жалел всю жизнь и до сих пор жалею, на тебя смотрю и его вспоминаю. И я старался все эти годы искупить вину…

– Так вот откуда ноги растут, – восклицаю, сложив все кусочки пазла. – Работу маме дал, платил бешеную зарплату, никакая домработница такие деньги не получает, – начинаю перечислять всё, что в голове всплывает, каждую деталь. – И это опекунство, и твои «я должен тебя защитить», всё что было – это только попытки искупить вину.

– Молодец, – кивает и снова пытается приблизиться ко мне. – Домой поехали.

– Я не поеду никуда, Марат, – стою на своём, и не думая вернуться.

Мне нужно время всё обдумать, подумать как вообще быть. Я его люблю – это факт, и от этого нельзя избавиться по щелчку пальца. К тому же я ношу под сердцем его ребёнка, это нас уже связывает. Но как такое простить? Он смотрит на меня и видит моего папу, так и я буду смотреть на него и видеть в нём убийцу. Не важно, что он сделал, в чём виноват, есть закон, и не Самойлову решать, кому и сколько жить.