Опер. Под гнётом власти

– Ну да. Холодно только зверски. По мне так лучше уж с бомжами и шлюхами, чем окоченеть от холода.

– Ладно, иди. Всем операм срочный сбор. Тех, которые в отпуске, тоже вызови. Потом решим. Опрашивайте всех, кто был там поблизости и даже тех, кто мог быть случайно. Проверьте, есть ли там где-нибудь камеры. Проработайте с гайцами, пусть выдадут записи с ближайших светофоров. В общем, работайте. Я скоро подключусь.

* * *

Тихо шмыгая носом, Лиза затаилась в самом дальнем уголке и, прилипнув к холодной стенке, спрятала лицо в ладонях. Пугало даже не то, что она теперь в тюрьме и, возможно, проведёт в ней ближайшие лет двадцать-тридцать. Пугала мысль, что Сашка может погибнуть… Несмотря на шок, она сделала всё, как было нужно: зажала рану и сидела так до приезда скорой. Но ранение было сложным… Она же в медицинском учится, знает «опасные» места. Таких людей спасают только в случае, если помощь была оказана своевременно, а Лиза не знала, сколько Сашка так пролежал…

Качнувшись из стороны в сторону, заскулила. Мама… Они никогда не ладили и приз «Мать года» она вряд ли выиграла бы. Лизу вырастила в побоях и постоянных упрёках, это да. Не всегда была еда, чаще пьянки-гулянки. Но ведь она всё равно мама. Та, что родила, худо-бедно вырастила. Сейчас все обиды забылись, и осталась только боль, вперемешку с горечью утраты.

– Эй, ты! Соплюха! Да, я тебе говорю! Хватит выть! Заколебала уже! – рявкнула на неё какая-то потасканная женщина с опухшим лицом. – Рот закрыла и сиди там тихо! Без тебя тошно, – обняв себя руками, женщина продолжила нарезать круги по тесному помещению. Если клетку можно назвать помещением…

– О, Стёпыч, смотри каких цыпочек к нам мусора завезли, – мужик, который до этого валялся на топчане с дырявым матрасом, вдруг приподнялся, толкнул ногой товарища, что сидел у того же топчана. Лиза мысленно влепила вредной бабище затрещину. Вот кто её за язык дёрнул? Теперь же почти десяток пар глаз устремились в сторону «цыпочки». И если женщины смотрели с презрительным равнодушием, то мужчины оценивающе. Разумеется, местный контингент мало походил на голливудских актёров, оттого их липкие и масляные взгляды вызывали тошноту и боль в желудке.

Кто вообще придумал сажать и тех, и других в одну камеру? Хотя до этого Лиза камер-то не видела. Так, только в американских фильмах, где у каждого заключённого персональная комната, и о том, что он находится в тюрьме, напоминает лишь железная запертая дверь. Лиза сейчас не отказалась бы от такой. Чтобы спрятаться за ней от всех ужасов, которые настигли сегодня и, вполне возможно, настигнут ещё.

Радовал, а вернее давал небольшую надежду на спасение тот факт, что её привезли в отдел, в котором работает Андрей. Она пока плохо понимала, что ждёт её дальше, но верила: он не оставит её здесь. Если, разумеется, сам поверит, что она никого не убивала.

Дверь клетки противно заскрипела, открылась.

– Тишина, на выход! – услышав свою фамилию, вскинула голову и уставилась на дежурного.

– Что? Куда?

– Ты что, оглохла? На выход, сказал. Шустрее давай! – грозно прикрикнул на неё мужчина, и Лиза вскочила на ноги. Это Андрей! Это он во всём разобрался и отпускает её! Или… А вдруг что-то с Сашкой? Несколько часов уже прошло. Что, если он пришёл в себя? Или наоборот…

Тряхнув головой, отогнала прочь дурные мысли и поспешила к выходу. Теперь-то всё решится. Она больше не будет сидеть в вонючей камере, впадая в ступор от неведения.

Но не тут было… Лиза испуганно посмотрела на дежурного, когда он остановился у такой же клетки, как предыдущая, только немного поменьше. И в ней никого не было.

– Простите, но разве меня не отпускают?

Мужчина ничего не ответил, распахнул перед ней дверь, и Лизе не осталось ничего другого, кроме как шагнуть внутрь, понурив голову. Из угла на неё подуло теплом, и Лиза бросила растерянный взгляд на обогреватель, что краснел в мрачном помещении двумя раскалёнными спиралями.

* * *

Толкнув кресло со спящим на посту дежурным, остановился у доски с ключами.

– О, Андрей Константиныч! То есть, здравия желаю! – проорал ему в ухо всполошенный дежурный, вскочил со своего скрипучего стула.

– Да не кричи ты так. Скажи лучше, где этот ключ?

– А, так вон он. Зелёненький который. Я, кстати, поставил обогреватель, как вы просили. Может, ещё что? Чаю с бутербродами, может? Девочку жалко, зелёная совсем.

Вербин про себя фыркнул. Эта девочка танцевала стриптиз, отдыхала с ним в бане и подозревается в убийстве. Но всем почему-то её жалко. И ему, кстати, тоже. Хотя перевидел таких уйму и ещё кучку.

– Ты лучше позаботься, чтобы о ней как можно меньше народу узнало. Ни к чему нам пристальное внимание.

– Так это… Уже из прокуратуры звонили. Спросили, что тут с задержанной. Вот.

Поморщился. Было бы странно, если бы прокуратура не совала свой нос в громкое дело.

– Тебе, что ли, звонили?