Опера доктора Дулиттла

— Да как ты смеешь! Что за дерзкая девчонка! Кем ты вырастешь, если с раннего детства грубишь взрослым. Немедленно ступай в угол клетки и стой нам в наказание, пока я не разрешу тебе оттуда выйти!

Я хотела ей напомнить, что клетка у нас круглая и в ней нет ни одного угла, но не успела: мать взмахнула крылом и закатила мне такой подзатыльник, что я кубарем скатилась с жердочки на пол.

Мне было больно и обидно, но я ни капельки не раскаивалась. Подумайте сами: только потому, что мне не разрешают петь, я с сестрами попаду в затхлый и душный зоомагазин! Где же справедливость? А ведь если бы мы умели петь, нас могла бы купить добрая хозяйка. Она бы нас любила и ухаживала за нами.

Вот так во мне созрела решимость, и я начала упражнять свой голос, чтобы в конце концов научиться петь не хуже братьев.

Пока все мое семейство день-деньской клевало зернышки и щебетало о пустяках, я отходила к дальней стенке клетки и потихоньку пела. В скором времени хозяин заметил, что я ищу уединения, и посадил меня в отдельную клетку. Здесь я могла петь сколько душе угодно. Единственное, что меня поначалу донимало, так это издевки других канареек. Они смеялись надо мной, показывали на меня крыльями и пытались допечь язвительными замечаниями.

— Вы только послушайте ее голос! — насмехались они. — Это же скрип колодезного ворота.

Но я очень скоро научилась пропускать их насмешки мимо ушей. «Смейтесь сколько вам угодно, — думала я. — Посмотрим, что вы скажете, когда я запою по-настоящему».

В один прекрасный день наш хозяин привел к себе в дом приятеля. Тот хотел посмотреть на канареек.

— Какие замечательные птицы! — восхитился приятель.

Хозяину польстило его внимание.

— Ты можешь выбрать себе любую из молодых канареек, — предложил он приятелю. — Я охотно тебе ее подарю.

Лицо гостя понравилось мне. Я подумала, что он добрый человек. И мне захотелось, чтобы он выбрал меня. Увы, ему больше приглянулись птенцы наших соседей — у них было очень яркое оперение, а люди так падки на то, что блестит!

Он стоял у соседней клетки и внимательно рассматривал птенцов. И тогда я решилась на отчаянный шаг — и запела в полный голос. И хозяин и гость сразу же удивленно посмотрели на меня.

— Как красиво она поет! — сказал гость..

— То-то и странно, — недоумевал хозяин. — Ведь это самочка, а они не поют.

— Если уж ты непременно хочешь сделать мне подарок, то подари эту птицу.

Я чуть не плясала от радости. Принесли небольшую дорожную клетку, меня пересадили в нее, и я поменяла хозяина.

Клетку обернули тканью, и больше я ничего не видела. Издалека доносились голоса моей родни:

— Прощай! Будь счастлива!

Я почувствовала, что клетку поднимают в воздух и несут к выходу. Хлопнула дверь, сразу же пахнуло холодным ветром — и я впервые покинула дом. Раздался цокот лошадиных копыт, клетку приторочили к седлу, и началось мое первое в жизни путешествие.

Сквозь ткань проникали новые, незнакомые запахи. Пахло лошадиным потом, спелой пшеницей, полевыми маками. Я догадалась, что мы уже покинули город и едем по проселочной дороге среди полей. До тех пор я никогда не бывала в деревне и знала о ней только по рассказам отца, которого вывозили туда на выставки.

Наконец лошадь замедлила шаг. Теперь лошадиные копыта стучали не по мягкой дорожной пыли, а по булыжной мостовой. Мы въехали в другой город, где чирикали воробьи, ворковали голуби, лаяли собаки, бранились соседки и пронзительно кричали играющие в свои игры мальчишки.

Мы остановились. Клетку отвязали, и чьи-то руки подняли ее вверх. Раздались приветственные возгласы. Снова хлопнула дверь, и меня внесли в дом. Там царили замечательные запахи, запахи кухни: овсяной каши, сливового пудинга, тушеных овощей и яблочного пирога.

Клетку поставили на стол. Чьи-то пальцы сняли ткань, и я наконец смогла увидеть свой новый дом.

Глава 5. Новый дом

Вокруг меня стояли люди: мужчины, женщины, дети с румяными, добрыми лицами. Они улыбались и с любопытством смотрели на меня.

Комната была большая, много больше той, где я жила раньше. В ней стояли тяжелые дубовые столы и такие же стулья, потолок был сделан из толстых просмоленных бревен. На стенах висели картины, на которых были изображены сцены охоты — мужчины в красных камзолах скакали верхом за оленями. Над входной дверью красовались оленьи рога, а над камином — большая и страшили кабанья голова.

Меня пересадили в уютную, просторную клетку и поставили ее на подоконник. В окно был виден широкий, осаженный деревьями двор.

В новом доме было многолюдно. То и дело кто-то входил, кто-то выходил, люди менялись, появлялись новые лица, так что я даже не могла запомнить всех. Поначалу я думала, что все они родственники и друзья хозяина, но потом выяснилось, что это не так. Однажды в теплый летний день хозяйка распахнула окошко, и я увидела во дворе молодого скворца. Он носился взад-вперед по двору, собирал соломинки и конский волос, чтобы свить себе гнездо на тополе у дома.

Я уже давно не разговаривала ни с кем из птиц, и мне та хотелось поболтать. Я позвала скворца, и он присел возле меня на подоконник.