Оперативное вмешательство

Следуя многократно проверенному личным опытом принципу «не держать все яйца в одной корзине» и создавая несколько независимых и яростно конкурирующих между собой разведывательных ведомств, Стрелец хотел видеть объективную картину реальности, а не отглаженные отчеты придворных лизоблюдов. Именно необъективные данные спецслужб, искажающие реальность в угоду власти предержащей, частенько ведут к краху режима. А Стрельцу отнюдь не улыбалось коротать остаток своих дней в какой-нибудь дыре.

Одно было ясно как божий день. Враг, кто бы он ни был, опирается на поддержку в силовых структурах. Значит, налицо измена.

«Предают только свои», – подумал глава государства, одним глотком заканчивая с «Тархуном» и гася сигарету в пепельнице.

* * *

Человек с волевым лицом, вернувшийся утром из Санкт-Петербурга, предъявил пропуск охраннику на входе в административное здание, ни к месту воткнутое в тихом Большом Киселевском переулке. Охранник козырнул вошедшему, и Волевой прошел в обширный холл. Потом еще один пост охраны, у лифтов, снова потребовал пропуск. Затем Волевой поднялся на лифте, засунул пропуск в специальную щель под панелью управления и оказался в закрытом крыле здания. Сюда из всей службы, насчитывающей десятки тысяч сотрудников, могли попасть не более пяти-шести человек. В личные апартаменты директора службы вызывали только самых доверенных. Волевой был как раз из них.

– Где Март? – спросил вошедшего генерал, который стоял к нему спиной и смотрел на огромный аквариум, где плавали среди кораллов тропические рыбки.

– Там, где его никто не найдет. Над телом хорошо поработали, опознать невозможно.

– Генетический материал?

– У СНБ уже есть генетический материал Марта. И его труп официально опознали семь месяцев назад. Кому будет интересен очередной неопознанный труп? Это если найдут еще, в чем я сомневаюсь.

Генерал резко обернулся:

– А ты не сомневайся! Найдут. Ты что думаешь, Сальников или Блинов тупее тебя? Да они такие дела проворачивали, тебе это и не снилось. Это тебе не с ксивой банки трясти. Они собаку сожрали на оперативной работе. Сейчас на них Стрелец надавит, так они что хочешь найдут.

Волевой нахмурился. Было видно, что его шеф боится.

– Ну, найдут и найдут. Пусть удивляются, что у них покойники по земле разгуливают.

– С доктором все чисто?

– Да. Никто и пикнуть не успел. Убрали всех троих. Еще сюрприз оставили.

Когда Волевой собирался выходить, генерал остановил его коротким вопросом:

– Не западло тебе предателем быть?

Человек застыл перед дверьми и медленно повернулся лицом к своему начальнику:

– Мы не предатели, товарищ генерал. Мы – санитары леса. Стрельченко – реальный маньяк. И его убирать надо, пока не поздно. Пока он нас самих в расход не списал. Вместе с вашими зарубежными дружками и молодой женой…

Генерал ничего не ответил, он снова повернулся к Волевому спиной и начал постукивать пальцем по стеклу аквариума.

Тегеран. Исламская республика Иран. 10 мая

Сархан[6] Зафар Мирзапур сегодня проснулся в пять, на час раньше, чем обычно. Ему опять снились родители. Высокий, улыбающийся отец с белозубой улыбкой таскал его на руках и гудел, изображая самолет, а маленький Зафар визжал от восторга. Мать, теплыми, нежными руками поправляющая ему воротник смешного школьного костюмчика перед отправкой в первый класс. О Аллах, как давно это было! Словно в другом тысячелетии.

Тогда, в другой жизни, маленький Зафар носил фамилию Баргази и жил в большом доме на западной окраине Тегерана. Дом был родовым гнездом уважаемого семейства Баргази, давшего Ирану целую плеяду дипломатов и военачальников.

Отец Зафара служил в знаменитой гвардии шахиншаха Резы Пехлеви, джавидан, а мать происходила из семьи знаменитых на весь Иран врачей. Дом всегда был полной чашей, большой сад, толпа родственников и друзей. Все закончилось в январе 1979 года…

Зафару запомнился тот январский день, когда он последний раз видел своих родителей.

Отец, в темно-зеленой полевой форме, обвешанный оружием и пахнущий чем-то резким и неприятным. Мать с красными заплаканными глазами, такой Зафар ее никогда не видел. Отец громко кричал на мать, подгоняя ее, а мать, всхлипывая, никак не могла оторваться от сына. На улице отчетливо слышались нечеловеческий, звериный рев толпы и частая автоматная стрельба.

Потом долгая трехдневная дорога на север в кузове трясущегося грузовика, набитого вонючими овечьими шкурами. В приграничном городке Джульфа его ждала новая семья.