Оперативный гамбит

— Знаю. Но он был прав лишь в определенной степени — в подходе, я бы сказал. Между прочим, существует прекрасный исторический анекдот про Диогена. Как-то он увидел юношу, который пил воду из ручья, зачерпывая ее ладошкой. «Век живи — век учись!» — удивился философ и выбросил из торбы оловянную кружку… По-моему, это перегиб. Беда Диогена в том, что в исповедовании в определенной степени верных принципов он не знал меры. Уверяю вас, что, если бы этот философ жил в наши дни, он не довольствовался бы только бочкой и холщовой торбой с оловянной миской. Его потребности неизмеримо бы возросли — это неизбежное следствие технического и социального прогресса. Вы в Швейцарии не бывали?

— Я не бывал не только в Швейцарии, но и во многих других странах.

— Жаль! — Георгий Алексеевич сделал вид, что не заметил моей иронии. — Уверяю вас, что если бы вы провели хоть один лыжный сезон где-нибудь в Санк-Морице, например, то такие вояжи впредь стали бы вашей неотъемлемой жизненной потребностью. И иметь возможность удовлетворять свои потребности в независимости от внешних факторов — это, собственно говоря, и есть богатство.

— Мы говорили о власти… — пробую я возвратиться к истокам разговора.

— Я помню! А что такое, по-вашему, власть? Власть — это возможность влиять на людей таким образом, чтобы они реализовывали ваши принципы — независимо от их характера, в конечном итоге. И для того, чтобы властью обладать, надо быть богатым. Подчеркиваю: богатым, а не имеющим много денег. Богатство — это свобода выбора, а обладание властью такой свободы требует всенепременно. Если мы вновь вернемся к Березовскому — ох, и икается же ему сейчас! — то он просто не в состоянии обладать реальной властью как раз по той простой причине, что он — несвободный человек. Он раб своего состояния. Его деньги требуют слишком много внимания, и на реальные дела у него просто не остается времени и сил.

— Да, но ведь президента сделали деньги Березовского.

— И что из этого? — презрительно повел Мещеряков плечами.

— А вы не слишком недооцениваете возможности Бориса Абрамовича, а также самого президента?

— О, Боже, Павел Николаевич! — поморщился Георгий Алексеевич. — Вы выражаетесь, как продажный телевизионный комментатаришко, возомнивший себя аналитиком. И потом: никогда не говорите в этой стране о «возможностях президента» — умные люди вас не поймут. В этой стране президент — чисто номинальная фигура. Это вам не Генсек в достопамятные времена. У нынешнего президента никакой реальной власти нет! Все это миф, который с нашей подачи старательно поддерживают все средства массовой информации.

Собеседник выжидающе умолк, глядя мне прямо в глаза. Я тоже молчу, ибо несколько удивлен. Нет, не сказанным, и уж отнюдь не из уважения к президенту — к политикам любого ранга и к политике вообще я отношусь с брезгливостью горожанина, сторонящегося навозной кучи. Просто потому, что не могу понять, к чему Мещеряков клонит. Пауза несколько затянулась, и, чтобы сказать хоть что-то, я скептически покачал головой:

— Я бы не стал утверждать это столь категорично.

— А я могу вам доказать и это, причем на близком вам конкретном примере. Скажите: кто принимал решение о моем аресте?

— В соответствии с законом, вы были арестованы на основ…

— Не то, Павел Николаевич, не то… — поморщился мой визави. — Я не о формальной, а о фактической стороне дела. Мне представляется, что в моем случае фактическое решение принималось где-то на уровне начальника отдела — так?

Я неопределенно пожимаю плечами.

— Начальник отдела! — удовлетворенно кивнул головой Мещеряков. — А чем он при этом руководствовался?

— Имеющимися в деле данными.

— А эти данные откуда?

Я с притворным непониманием уставился на собеседника. Ему что — список агентуры представить или оперативное дело принести для ознакомления?

— Боже упаси, Павел Николаевич, меня не интересуют, как говорят в дешевых детективах, пароли и явки. — С Мещеряковым, ей-богу, страшно разговаривать — он будто мысли читает. — Мы сейчас говорим исключительно о схеме принятия решения. Ведь ваш начальник непосредственно моего дела не вел, а принимал решения на основе тех фактов, о которых вы ему докладывали, так ведь?.. Так! И если вдуматься, то кто же определял — я подчеркиваю: не принимал, а именно определял — фактическое решение? Шеф, которому положили на стол готовую информацию, решение по которой очевидно, или же вы, который эту информацию готовил?.. Вы, дорогой мой!