Оперативный простор (СИ)

— Был бы социально близким, дали бы меньше. — вставила Рая. — Но это при условии, что политику не затронут.

— А при чём тут политика? — удивился я. — Вроде бы основной мотив — ревность, это чистой воды уголовщина.

— Убитый — преподаватель военшколы. При желании можно подвести базу под сознательное вредительство.

— Ну, это перебор, — заметил я.

— Перебор, конечно, но всё будет зависеть от прокурора. Если обвинение в суде будет поддерживать Шатилов, твоему родственнику не поздоровится, — добавила Раиса. — Он карьеру делает, хочет перебраться в Москву, а для этого ему нужны громкие и желательно политические дела. Девчонки из прокуратуры говорят, что он сейчас политику к месту и ни к месту приплетает.

— Вижу, у тебя больше информации, чем у меня, — покачал головой Самбур. — Кстати, ты права — Шатилов ко мне уже обращался насчёт этого дела: узнавал детали, просил побыстрее оформить. Похоже, именно он собирается быть обвинителем на суде.

— Что-то уж больно совсем хреновый расклад выходит, — вздохнул я. — Ваня, а где сейчас держат Александра?

— В «Крестах».

— Можешь организовать с ним свиданку? — без особой надежды в голосе спросил я.

— Товарищ Быстров, вы что себе позволяете?! — сразу перешёл на официальный тон следователь, но Кондратьев его одёрнул:

— Не кипятись, Ваня! Если Жора разговорит родственника — кому от этого будет хуже?

— Иван, я обещаю: если Александр — убийца, я заставлю его написать чистосердечное, — твёрдо пообещал я. — Пусть садится в тюрьму. У меня из близких только сестра, я не позволю ей жить с таким человеком.

— Сделай, Ваня! — попросил Кондратьев. — Проведи официально по бумагам, как попытку воздействовать на обвиняемого при помощи его родственников. Ни одно начальство не придерётся. Ну, пожалуйста — ты ведь знаешь, что я тебя никогда не подводил!

— Я одного не понимаю, а твой какой интерес в этом деле? — нахмурился Самбур.

— Да никакой — просто есть такое понятие, как взаимопомощь и выручка. Если не будем стоять друг за друга — нас уголовная шушера размажет как кисель по тарелке, — сказал Кондратьев.

— Действительно, Иван — ты же ничего не потеряешь, — встала на нашу сторону Раиса и, кажется, её слова и стали той соломинкой, что сломала хребет верблюда.

— А, хрен с вами! — махнул рукой Самбур. — Уломали, сволочи! Зарезали без ножа. Организую я вам эту свиданку. Приходи завтра к «Крестам» часикам так к тринадцати — я все документы выправлю и тоже подойду к этому времени. Если задержусь, подожди, никуда не уходи.

— Спасибо тебе огромное, Иван! — обрадованно произнёс я.

— Было бы за что говорить, — пожал плечами следователь. — Хотя не очень-то я верю в пользу от этой встречи. Твой родственник из бывших, не похоже, чтобы ты был у него в авторитете.

— Я должен попробовать, Ваня!

— Должен так должен. А с тебя, Серый, — Самбур пристально посмотрел на Кондратьева, — я ещё придумаю как спросить.

— Само собой! Не люблю в должниках ходить, — усмехнулся тот.

Из дома мы вышли вместе. Самбур пошёл провожать Раису, Кондратьев поехал к своей Марии Константиновне, а я отправился к сестре.

Переполненный трамвай «выплюнул» меня на остановке. Немного поплутав, я всё же нашёл Катин дом.

Парадная была наглухо заколочена — частое явление того периода. Жильцы обычно ходили через чёрный ход.

Поднялся по лестнице, потянулся к дверному звонку, но внезапно дверь распахнулась, чтобы выпустить из квартиры незнакомого мужчину лет сорока: небольшого роста, сухого, с чертами лица, который принято называть аристократическими. Он был в штатском, но выправка всё равно выдавала в нём военного человека, офицера.

Мужчина прощался с Катей, галантно целуя её руку.

Увиденное меня несколько смутило. Любовник? Хотя нет, не похоже… Сестра ничего не говорила о том, что изменяет Александру, да и не похожи они на влюблённую парочку, скорее на двух знакомых.

При виде меня мужчина распрямился, а Катя улыбнулась:

— А вот и мой брат. Я вам рассказывала о нём.

— Вадим Борисович Птахин, — коротко представился он. — Имею честь преподавать на тех же курсах, что и супруг вашей сестры.

— Георгий Олегович Быстров. — кивнул я. — Степень моего родства с Александром вам известна.

— Очень рад нашему знакомству, — сказал он, но что-то особой радости в его словах я не услышал, да и взгляд у него стал какой-то подозрительный.

Так обычно рассматривают что-то или кого-то на предмет потенциальной угрозы: настороженно, с вниманием к каждой детали.

— Ещё раз приношу извинения за поздний визит: много работы, учёба ведётся в две смены. Но не мог не зайти — мы с Александром всё же коллеги. Трудно оставаться равнодушным к тому, что происходит. А сейчас мне пора, уважаемые Екатерина Олеговна и Георгий Олегович.

Он по-военному щёлкнул каблуками и стал быстро спускаться по ступенькам.

— Ты его хорошо знаешь? — спросил я, как только Птахин вышел из подъезда, а мы оказались в комнате, где никто бы не смог нас подслушать.