Оператор моего настроения (СИ)

Черт, как же мне нравится его "о'кей". Короткое, но звучащее раз от раза по разному, со своим особым настроением. И сейчас оно радостное и немного наивное. Совсем не вяжущееся с осторожными прикосновениями мочалки, практически ласкающими кожу. Медленные, неторопливые поглаживания, от которых плавится мозг и просыпается желание. Не уверена, что Макс добивается именно такого эффекта, просто мое тело отзывается на любое его прикосновение по-особенному. Сейчас мне не тридцать два, а двадцать с хвостиком, у меня за спиной нет клиники, и всё ещё только будет — с ним будет. Нет ни Рокотова, ни его вещей в моей квартире, нет сомнений в правильности того, что делаю. Сейчас я живу моментом, в котором есть я и он. Глупый мальчишка, отводящий от моей груди свой голодный взгляд, когда я поднимаюсь в ванной и разворачиваюсь к нему лицом. Нет ни стыда, ни упрёков совести. Есть лишь пьяный восторг и темные глаза, для которых я важнее всего на свете. Макс давит новую порцию геля, взбивает его в пену и до скрежета стискивает зубы, проводя мочалкой от шеи вниз. Он хочет, безумно хочет прикоснуться ко мне ладонью — я вижу его желание по глазам, по вздувшимся венам на руках и шее, — но, как и я, давит в себе это желание, с жадностью впитывая только то, что можно. То, что не выходит за тонкую, полупризрачную грань, за которой нас уже не будет. Будет порывистый секс, а дальше я исчезну, сбегу обратно в свои тридцать два, где буду с пеной у рта доказывать ему и себе, что все это ошибка и случайность.

— Еля, я не могу так…

Выдыхает, опирается о край ванной, хватая ртом воздух и мотая головой. А я стою голая, запускаю пальцы в его волосы и кусаю губы, чтобы не разреветься и не рассказать ему всю правду. Он ведь тогда меня не отпустит, а я не смогу уйти. Я не знаю и боюсь оставаться, но сейчас не хочу никуда уходить.

— Иди расправляй постель и принеси мне что-нибудь длинное. Я скоро.

— О'кей.

Теперь оно уже вымученное и глухое. Жду, когда за Максом закроется дверь, и домываюсь едва ли не со скоростью света. Он просовывает руку с майкой в узкую щель и уходит раньше, чем я решаюсь, что все же хочу, чтобы он зашел.

Слишком тонкая грань, слишком широкая постель, слишком холодно у стены… Мне хочется придвинуться вплотную к Максиму — от него просто пышет огнем, а я хочу этого огня рядом и внутри. Тяну его за руку, поворачивая к себе лицом, и теряюсь. Становится страшно что-то начинать, зная, чем это может обернуться. Поцеловав в губы, прижимаюсь спиной к его груди и жмурюсь, когда он меня обнимает, закутав в одеяло по самый нос.

— Спокойной ночи, Еля.

— Спокойной ночи, Макс.

Я даже закрываю глаза, только все равно не могу уснуть. И Макс тоже не спит — чувствую по его дыханию, что скорее всего так же просто лежит с закрытыми глазами и варит в своей голове мысли о происходящем. Его ладонь, лежащая у меня под грудью, словно индикатор: пальцы вздрагивают, когда я делаю вдох и прижимаюсь к ним, а потом, на выдохе, расслабляются. Напористый мальчик не знает что со мной делать, а я не знаю стоит ли говорить ему правду или лучше промолчать. Ловлю его пальцы на вдохе и прижимаю к майке на животе — глупая попытка намекнуть, хотя с такими намеками проще вообще ничего не делать. Пьянит. Так приятно бьёт в голову от одного прикосновения, но мне его мало. Я задираю край майки и прижимаю руку Макса уже ниже. Туда, где прячется наша с ним кроха. Держу так несколько секунд и отпускаю, чтобы он решился сам. Если захочет продолжения, я буду только рада — в теле каждая клеточка сходит с ума от того насколько мы близко. Я сама схожу с ума рядом с Максом, но он продолжает держать ладонь, не сдвигая ее ни на миллиметр. Дышит в затылок и скрипит зубами, злясть, что не может контролировать свое тело. Оно тоже сходит с ума, тянется ко мне, колошматит в спину частыми ударами сердца, будто со всей дури кулаком стучат в закрытую дверь. Глупый, ну же… Хотя бы намекни, и я повернусь к тебе, я сама хочу повернуться и снова почувствовать твои губы. Только они касаются моих волос и шепчут что-то неслышное. Я не могу разобрать ни слова, лишь звучащее чуть громче "Еля". Вслушиваюсь, пытаюсь догадаться, что он мне хочет, но боится, сказать и не могу. И развернуться сама не могу — так испарится ладонь, накрывающая своим теплом мое самое ценное.

— Макс, — зову и силой возвращаю взметнувшуюся ладонь обратно. — Почему ты не можешь меня забыть?

— Я не хочу забывать тебя, Еля. Я не смогу забыть. А ты? Почему осталась?

— Тебе нужно поспать.

— И только?

— Нет. Не знаю, — все же разворачиваюсь и первой тянусь к его губам, но Макс отстраняется и мотает головой:

— Я уже отдал свою душу за один поцелуй, а потроха столько не стоят, Еля. Тем более мои. Без тебя я кусок мяса, у которого нет смысла в жизни. Уйди от него, и я стану твоему ребенку лучшим отцом на свете. Меня хватит. Просто не уходи от меня, Еля. Я никого не просил остаться и уже не попрошу. Ты единственная, с кем я хочу быть, ради кого я хочу жить.