Операторы односторонней связи

Так что мы просто молчали. И даже без необходимости старались не смотреть друг на друга. Думаю, Лара уже забыла, когда ее в последний раз приглашали на свидание. А я, сколько не рылся в памяти, так и не вспомнил, было ли в моей прежней жизни что-нибудь, достойное забвения. Поэтому, подозреваю, мы с Ларой чувствовали себя в равной степени неловко, оба не знали, как себя вести, и за время пути успели не раз и не два пожалеть о том, что вообще затеяли все это. Я так точно успел.

Оставалась, правда, робкая надежда, что разговор сам собой как-нибудь завяжется, когда мы доберемся до места. Но вот мы отыскали пустующее кафе, разбудили официанта и с удобством расположились на стульях с подгибающимися ножками за круглым столиком из красной пластмассы, а неловкое молчание между тем никуда не делось. Напротив, стало совершенно невыносимым.

В конечном итоге мы все же заговорили. Как ни странно, о любви. По крайней мере это слово витало над столиком чаще других.

- Хорошо, что весна, - первой нашлась Лара. - Не люблю зиму.

- А я люблю, - парировал я и добавил, уже смелее: - Люблю работать зимой снежным первопроходцем.

- Как это?

- А так. Кто, по-твоему, прокладывает тропинки между сугробами?

- Люди.

- Да? А кто идет первым, чтобы остальные поняли, что тропинка должна проходить именно здесь?

- Ты?

Я ограничился исполненным достоинства кивком.

- А я не люблю снег. Он тяжелый.

- А я люблю. Он похож на эскимо.

- А я не люблю эскимо.

- Сочувствую.

- Не за что! Зато у меня до тридцати не было ни одной пломбы, похвасталась Лара и демонстративно оскалилась.

Я не поверил, конечно, - месяца полтора назад она говорила, что ей двадцать семь, - но на всякий случай позавидовал.

Неловкость куда-то исчезла, как исчезла со стола пепельница, набитая доверху чьими-то окурками - незаметно, без следа. Мы болтали как дети, ни о чем, прячась от солнечных лучей под парусиновым зонтом с надписью "Клинское". Как вдруг солнышко скрылось за облаком, косая тень упала на Ларино лицо и неприятный холодок пробежал по спине.

Слишком знакомый холодок, не имеющий отношения к капризам погоды.

Ну, и кого на сей раз? - с тоской подумал я. Меня или Лару? За время знакомства я научился чувствовать ее вызовы как свои собственные. Правда, так и не научился их различать.

Я на всякий случай взял Лару за руку - она по-прежнему чересчур болезненно реагировала на сеансы - и внимательно вгляделся в ее лицо. Из карих глаз стремительно уходили цвет и выражение.

- Почему ты неее... - тихо, на пределе слышимости спросила она. Почему ты не звонишь?

Помехи и громкость голоса - вернее, его тихость - свидетельствовали о чрезвычайной удаленности источника. Не межгород, конечно, но до абонента точно не один километр. Хотя кто знает, от чего, помимо расстояния, зависит качество сигнала? Может, от желания быть услышанным?

Я не столько слышал ее, сколько читал по губам. Тонким и дрожащим. Единственному островку жизни на окаменевшем лице.

- Чего стоили твои слова в тот вечер? Или ты врал? Алексей... Надеюсь, хотя бы с именем ты меня не обманул? Так вот, Алексей. Если ты не позвонишь сегодня, я никогда и никому больше не поверю.

Значит, все-таки Лару... Я вздохнул, испытывая смесь сочувствия и стыдного облегчения.

Как оказалось - рано!

Тупая игла по-хозяйски вошла в затылок. По рукам и ногам пробежала судорога, как от удара электрошоком. Кончики пальцев зачесались, словно у вора-карманника при виде пухлого кошелька.

В следующее мгновение мир вокруг стал черно-белым, а мой собственный голос - чужим. Сделался моложе, резче...

Несчастнее?!

- Эй, где ты бродишь третьи сутки подряд? И что у тебя с телефоном? Ты же говорила, что звонить можно в любой день, начиная с полпятого. Когда же он наступит, твой любой день?

Наверное, со стороны мы смотрелись престранно. Два медиума, накрытых одновременным сеансом. Два пейджера, трезвонящие на разные голоса: один пронзительно, другой чуть слышно, как из последних сил.

- Ты говорил: завтра же! Ты говорил: обязательно позвоню. Ты говорил: не волнуйся, Верунь, я всегда говорю только...

- ...ни полпятого, ни полдевятого, ни даже в полседьмого утра. Такое впечатление, что ты перешла на круглосуточный метод работы!

- ...же твоя правда? Я не хочу думать, что... Что?

- ...напросто начинаю волноваться. Или тебе настолько безразличен мой звонок? В таком слу... Эй, кто тут?

- Что? Кто это говорит?

- Я. А с кем? И... как?

- Лешка, ты?!

- Верка? Верка, чумичка, куда ты пропала? Почему не берешь трубку?

- Это я не беру? Почему ты не звонишь?

- Я?! Да у меня мозоль на пальце от твоего номера.

- Какого?

- Какой продиктовала. 212-85-06. Видишь, наизусть выучил.

- Ноль семь!!!

- Что?

- Ноль семь, дурилка! Последние цифры - ноль семь.

- Что? Говори громче, связь ужасная!

- Какая связь?!

- Какая... Я не знаю! Как ты это делаешь?

- Как я?! Как ты это делаешь?

Как мы это делаем, хотел бы я спросить у Лары. Хотя бы взглядом. Если бы он мне хоть чуть-чуть подчинялся.

Связь, говорите, ужасная? Ну-ну! Погодите, вот расцепим руки...