Операция «Анастасия»

По дороге Настя попросила шофера остановить возле местного универсама, и тот беспрекословно ждал, пока она не сделала покупки. Что бы с нею ни случилось, домашние обязанности она должна была свято исполнять в любом состоянии. На то она и жена.

В прихожей было темно, только из-под двери комнаты мужа пробивался слабый свет настольной лампы. Зайка с Томми, очевидно, были у соседей. Водрузив на стол хозяйственную сумку, Настя внезапно ощутила головокружение и, не раздеваясь, села рядом и уронила голову на руки.

Она не слышала, как появился из своей комнаты Константин, не разобрала смысла обращенных к ней торжественных слов. Лишь в ответ на его недоуменный вопрос, не случилось ли у нее что-нибудь, устало вздохнула:

— Ничего…

Неизменно занятый собою, муж вполне удовлетворился ее ответом и с пафосом принялся говорить, расхаживая по кухне из угла в угол. До нее доходили только отдельные слова из его самодовольного монолога: «оценили», «блестящий шанс», «исключительные перспективы», и наконец, «они еще узнают Квашнина…»

Понемногу Настя пришла в себя. Отрешенно прошла в прихожую. Повесила на плечики свой черный, с теплой подкладкой плащ. Этот, вдовьего цвета и фасона, всепогодный плащ был ей удивительно к лицу. Она убрала продукты в холодильник и устало вошла в свою комнату. Муж деликатно остановился на пороге, точно здесь проходила незримая граница, которую он без ее согласия не решался нарушить. Но Настя так и не пригласила его войти и, укрывшись за дверцей шкафа, так же отрешенно принялась переодеваться.

— Настенька, может быть, тебе смастерить чайку? — неожиданно спросил муж, закончив свой монолог.

— Да… Спасибо… — чуть слышно отозвалась Настя, стоя перед зеркалом в одних кружевных трусиках.

Константин Сергеевич, явно не спешивший уходить, смущенно пригладил донкихотскую бородку и, глядя на ее тугое белое бедро, печально вздохнул:

— Да-с… Чайку. И непременно с лимоном…

Наконец-то она осталась одна. Глядя на себя в зеркало, Настя внезапно подумала, что вся эта волнующая мужа красота постыдна и преступна, и самое лучшее будет — навек укрыть ее под черным монашеским одеянием. Как Катя Литвинова. Она осторожно провела ладонями по высокой налитой груди, но внезапно, будто обжегшись, отдернула руки. На мгновение ей совершенно отчетливо представилась совершенно другая рука — мужская, утонченно-изящная, с золотым перстнем-печаткой на безымянном пальце.

Потом она долго сидела на кухне и задумчиво пила обжигающе горячий чай с лимоном.

Константин Сергеевич, не без сожаления оставив жену в покое, удалился в свою комнату, снял с полки запрятанный между двумя рабочими папками международный журнал для скучающих мужчин и, развалившись на диване, всецело погрузился в сладостную нирвану восхитительной цветной полиграфии.

За окном, в тусклом осеннем сумраке, беспорядочно высыпали в доме напротив яркие квадраты разноцветных окон. Настя долго смотрела на них, на дрожащие с обратной стороны стекла мелкие дождевые капли, разглядывала рисунок на своей пустой чайной чашке: смятенная красавица с длинной косой, заломив руки, бежит от летящего вслед за нею длиннобородого волшебника, похожего на бабу-ягу в ступе. Мыслей не было. Лишь зияющая бездонная пустота в душе, которую невозможно, нечем было заполнить.

Зайка ворвалась в дом шумная, раскрасневшаяся, неугомонная. Под мышками соответственно: бесшабашно разыгравшийся серый каракулевый пудель Томми, с глазами, как мокрые вишни, и ребячьей улыбкой до ушей, и невозмутимая золотоволосая Барби.

Настя сдержала-таки свое обещание. Побывала в гостях у этой всемирно известной красавицы и привезла ее в подарок Зайке, не забыв прихватить и обширный кукольный гардероб. Во сколько это ей обошлось, лучше было даже не вспоминать. Сама могла неплохо одеться. Но для любимой дочери ничего было не жаль.

Последовала ежевечерняя процедура приготовления уроков и собирания школьного ранца на завтра. Укладывание спать многочисленных кукол, в том числе и Барби, имевшей свою собственную королевскую постель. И наконец, укладывание самой Зайки.

Лишь когда дочь, заставив мамочку по обыкновению прочесть ей вместо сказки очередную главу из «Алисы в стране чудес», с блаженной улыбкой засопела носом, Настя потушила в комнате свет и осторожно выскользнула на кухню.

На мягком коврике, возле дышащей теплом батареи отопления, уютно свернулся калачиком угомонившийся шалун Томми. В комнате мужа было темно. Перед завтрашним выходом на работу Константину Сергеевичу предстояло хорошенько выспаться.

Настя потушила свет и тихо уселась у окна. Цветных клеток в доме напротив явно поубавилось. Дождь припустил сильнее. Мелко, словно птичьи коготки, царапали по карнизу его быстрые капли.

Нащупав в полутьме оставленную мужем на столе пачку «Мальборо», Настя неумело закурила, глухо закашлялась и, глядя на оранжевый наконечник сигареты, опять замерла.