Операция без выстрела

Ильчишин просмотрел еще несколько документов и вернул их Соколюку.

— Что вы на это скажете, Ильчишин?

— Я, разумеется, не мог видеть этих документов, но со слов Бандеры, Лебедя и самого Гриньоха знал о переговорах с гестапо и абвером. Знал, что по заданию абвера мы оставили много диверсионных и террористических групп в тылу Красной Армии. То есть, как член руководства ОУН, знал обо всем…

— Я наблюдал, как вы читали эти трофейные документы, и мне показалось, что вас кое-что поразило. Так?

— Да, — признался Ильчишин. — Первым делом я подумал, что абверовцы так драпали, что вынуждены были оставить важнейшие документы. Но это не все. Обидно, что они, абверовцы, не нашли других слов для нас, как бандиты. Бандиты — и все тут… Разве нельзя было найти другого слова для тех, кто в действительности были их сообщниками?

— А вы, Ильчишин, до сего дня не знали, что и гестапо, и абвер вас, националистов, именовали только бандитами? — спросил Соколюк.

— Не знал. Хотя Гриньох мне рассказывал, что по поручению руководства он просил оружие для УПА, а гестаповский генерал Димг его высмеял и даже сказал: «Вы любезный, в другом месте можете говорить про УПА, а не здесь. То, что вы называете УПА, мы, немцы, считаем бандой. Но не это самое страшное. Смотрите, чтобы народ не подумал о вас так, как мы, немцы». Я тогда не поверил Гриньоху, а теперь убедился, что он говорил правду.

Соколюк поднялся и дал понять, что допрос окончен, но Тарасюк заметил, что Ильчишин что-то хотел сказать еще.

— Вы хотите добавить?

Ильчишин тяжело вздохнул и равнодушно махнул рукой.

— Хотел бы, да не знаю, стоит ли.

— Смотря что. Говорите.

— Выходит, что только оуновцы вели борьбу против Советской власти и больше никто?

— А если точней? — спросил Соколюк.

— Чего уж точней? А мельниковцы, или бульбовцы, или так называемый Украинский вспомогательный комитет во главе с Кубийовичем? Или гетманцы? Все из кожи лезли, а теперь только бандеровцы — и террористы, и диверсанты, и душегубы, а про тех ни словечка. Что они, не заслужили, чтобы их вспомнить?

— Заслужили, — спокойно ответил Соколюк, — но в данном случае речь идет о вас, Ильчишин, о вас как оуновце, как бандеровце.

— Прошу занести в протокол: как бывшем бандеровце.

— Хорошо, занесем: как бывшего бандеровца, но как кадрового оуновца, кадрового агента абвера, кадрового агента американской разведки. Так?

— Так, — подтвердил Ильчишин.

— Наш народ знает своих врагов, Ильчишин, и если в данном случае все сводится к бандеровцам, к оуновцам, к агентам-диверсантам, то только потому, что следствие ведется по конкретному делу. И только! Может быть, вы еще что-то хотите добавить?

— Нет.

— Вы забываете, Ильчишин, нам известно и то, с чем вы прибыли на Украину, — добавил Тарасюк.

Эмиссар опустил голову.

— Я ничего не отрицаю.

— Но вы, Ильчишин, обходите в своих показаниях чистку в подполье, навязанную зарубежными руководителями.

— Я знаю, что члены зарубежных частей ОУИ рекомендовали оздоровить подполье на Украине. Уничтожению подлежали только ненадежные, а также те националисты, легализация которых пошла бы во вред ОУН.

— И много «ненадежных» было ликвидировано?

— Думаю, что немало, — спокойно ответил Ильчишин.

— Перебили тех, кого под страхом смерти или обманом втягивали в организацию. Как же это должно выглядеть для так называемой истории ОУН?

— Когда принимались эти решения, было не до истории. Мы хотели сберечь хотя бы часть подполья.

— И все для того, чтобы было кому выполнять задания империалистических разведок?

— Те остатки, которые я разыскал в Карпатских лесах, не способны были выполнять задания американцев. Правда, часть поручений разведки я передал референту пропаганды краевого руководства «Карпаты» Песне. Чтобы приохотить его к работе, я обещал ему отправку за границу, но ни он, ни его боевики уже не могли показываться на люди.

— Что же это за поручения?

— Песня со своими людьми должен был добывать документы — паспорта граждан, которые проживают в разных областях республики и Советского Союза, военные, студенческие билеты, служебные удостоверения, справки из учреждений, предприятий, партийных и общественных организаций.

— Какими методами вы советовали пользоваться Песне?

— Скупать, красть, отбирать, а если придется… Я дал ему деньги, яд. Оружие у него было.

— Вы и вправду намеревались переправить Песню за рубеж?

— Да, только мне нужно было согласие руководства «Карпаты». Кроме Песни, я готовил к переброске и других.

— Кого именно?

— Я больше всего рассчитывал на Мамчура и его боевика, потому что Миколу когда-то сам завербовал в О УН.

Ильчишин замолк.

Полковник прошелся по комнате.

— Ищете, где ошиблись? Подскажу: вы ошибались не раз, и там, за границей, тоже, когда согласились лететь на Украину. Сколько бы иностранные разведки ни засылали в нашу страну таких, как вы, агентов — на каждого из них у Советской власти найдется сто, тысяча помощников в народе.

В тот день допрос закончился очной ставкой Ильчишина с Песней, захваченным в бункере вместе с его подручными.