Операция «Бременские музыканты»

– В кармане забыл, – буркнул Алешка, вытаскивая носок. – А чего его надевать, все равно сейчас раздеваться.

– Логично, – согласился папа. – А я сегодня лягу одетым. Утром ведь все равно одеваться надо.

Хитрит папочка, опять куда-то ночью собрался. И я знаю – куда. Черную тетрадь искать.

Сейчас мы ему отомстим за его шуточки. И я достал тетрадь из-за пазухи.

– Ой, папочка, – сказал я хитрым голосом. – Это не ты потерял? На крыльце валялась.

– Что это? – Папа взял тетрадь, пролистнул страницу, другую, углубился в чтение, обо всем забыл.

Даже мама забеспокоилась:

– Что это вы ему подсунули? Кроссворды?

– Сейчас, сейчас, – пробормотал папа, не отрывая глаз от записей.

– Сейчас…

Наконец он опомнился.

– Где вы ее взяли? – спросил папа и посмотрел на нас.

Ну не врать же родному отцу прямо в глаза. И мы сказали правду:

– В пещере.

– А пещера, конечно, на дне моря? – усмехнулся папа. – По глазам вижу.

Интересные они люди, эти наши родители. Соврешь – поверят, правду скажешь – сомневаются.

– И как же вы до этого моря добрались?

– На лошади.

– Верхом?

– В телеге.

– Да… По морю… В телеге… На лошади… Ты что-нибудь понимаешь? – Папа повернулся к маме.

– Врут, как всегда, – спокойно сказала мама. – По глазам видно. – И спросила Алешку: – Как носок оказался в кармане?

– Торопился очень.

– Кто? Носок? Куда?

Алешка добросовестно отвечал, пытаясь объяснить:

– Он ошейником был.

– В кармане?

– На шее. – Алешка не терял терпения.

Мама пока – тоже.

– Ты не знаешь, что носки носят на ногах, а не на шее?

– Это не у меня, – сказал Алешка. – У Разбоя.

– Кто такой Разбой?

– Собака.

– Собаки носки не носят… Ты что-нибудь понимаешь? – теперь мама повернулась к папе.

– Врут, как всегда, – папа пожал плечами. – Но довольно изобретательно. Ничего мы от них не узнаем.

– Идите спать, – распорядилась мама. – С носками на шее.

А папа сказал нам вслед:

– За тетрадь – спасибо.

Глава XIII ОПЕРАЦИЯ «БРЕМЕНСКИЕ МУЗЫКАНТЫ»

Мы сидели во дворе у Пал Данилыча. Алешка показывал мне результаты упорной дрессировки.

Разбой и Бакс, как самые сообразительные, исполняли главные роли. Они сидели перед Алешкой, напряженно ожидая команды, не сводя с него преданных и умных глаз.

– Ап! – скомандовал Алешка, как укротитель в цирке.

Разбой сорвался с места, подлетел к окну сторожки и поднялся на задние лапы, опершись передними на подоконник.

– Ап! – снова прозвучала команда.

Теперь сорвался с места Бакс, взбежал по спине Разбоя и сел на его голове торчком на задние лапы.

– Ап! Голос!

Разбой и Бакс одновременно залаяли и взвыли кошачьим воем. Из сторожки, как бы в ответ, послышался вскрик Пал Данилыча:

– Тьфу на вас! Пошли вон!

Артисты «рассыпали пирамиду» и бросились к Алешке за вознаграждением в виде ласковых слов и кусочков сыра.

– Высший хай, как говорит продавец Васек, – похвалил я дрессировщика. – И совершенно не поймешь, кто из них лает, а кто воет.

– Так и задумано, – не стал скромничать Алешка.

– А Ганя? Готов?

– Смотри. – Алешка повернулся к ящику, где спал сурок, и торжественно провозгласил:

– Морковка, сэр!

Ганя тут же высунул мордочку наружу, поморгал, вылез, встал на задние лапы и, отдавая на ходу честь, важно переваливаясь, пошел к Алешке.

Получив морковку, он присвистнул, повернулся «налево кругом» и зашагал в свой ящик.

– Леха, – сказал я с сомнением, – если все получится, Грибок может свихнуться от страха.

– Он и так ненормальный. Нормальные люди такими вещами не занимаются. Ты мне только помоги папину шляпу незаметно стащить. А гномика я сам раздену. Бейсболку для Бакса мне Петюня обещал.

– Значит, все готово?

– С «Бременскими музыкантами» готово. А вот как нам голову в дом закатить? И петуха пристроить?

– Нужно будет отвлечь Грибкова. Чтобы он вылетел из дома и не захлопнул дверь. А я туда просочусь со всеми прибамбасами.

– Кажется, придумал, – почти сразу сказал Алешка.

– Что это? – спросила с испугом мама, показывая на полку.

– Ганя, – ответил Алешка.

– Какая Ганя?

На полке действительно стояло что-то, очень похожее на сурка Ганю. Это был мамин безымянный гномик. Раздетый почти догола. С него были сняты остроконечная шляпа с полями, кафтан с пуговицами, бархатные штаны. Остались только на ногах полосатые чулки и башмаки с пряжками.

– Алексей! Что ты с ним натворил?

– Ничего он не натворил, – вступился я за брата. – Он его просто раздел.

– Зачем?

– Ты же сама все время говорила, что гномику уже пять лет, а одежду ему ни разу не стирали. В ней – вековая пыль. Вот Алешка и решил сделать тебе приятное, постирать ему шляпу и кафтан. Плохо, что ли?

Мама немного успокоилась, но в глазах ее еще не растаяло недоверие.

– Лешка? Сделать приятное? Постирать? Что – то подозрительно!

А папа, который опять собирался в Москву по своим секретным служебным делам, сказал:

– Может, ты и мне джинсы простирнешь? И наволочку, а? По глазам вижу – хочется.

А я в Алешкиных глазах видел совсем другое желание: поскорее удрать из дома, пока мама про пододеяльники не вспомнила. И он дипломатично вывернулся:

– Ладно. Как-нибудь. Когда освобожусь. Так и быть. – И выскользнул за дверь.