Операция «Дуб». Звездный час Отто Скорцени

Вскоре после взлета они стали экспериментировать с фотокамерами, установленными в брюхе «хейнкеля», но обнаружили, что те замерзли и не работают. К счастью, они на всякий случай прихватили с собой переносной фотоаппарат, однако снимать им наземные объекты оказалось нелегким делом. Нанося еще один послевоенный удар по десантникам, Скорцени и Радль позже утверждали, что один Ланггут с таким заданием справиться бы не смог. «Едва мы взошли на борт самолета, — вспоминал Скорцени, — как он сообщил нам, что автоматические фотокамеры не работают и времени их чинить нет. Мы с Радлем удивленно переглянулись. Ланггут по такому случаю показал нам, как пользоваться тяжелой ручной камерой, в которой и пленку надо было двигать пусковой рукояткой. Он не собирался делать это сам».

Обращение с фотоаппаратом требовало определенной импровизированной гимнастики. Чтобы получить четкий снимок под нужным углом, немцам, согласно рассказам, пришлось высовываться из открытого люка самолета, когда они пролетали над отелем, или проделывать нечто в этом роде. Скорцени вылез первым, протиснув туловище в отверстие и держа фотоаппарат обеими руками. (Штудент писал, что разведывательные фотографии снимал Ланггут и что в том полете Скорцени был не более чем «особо заинтересованный пассажир».) Радль держал его за ноги, чтобы он не упал вниз. В этот момент «хейнкель» летел со скоростью примерно 370 километров в час на высоте 500 метров. В воспоминаниях Скорцени говорится, что температура наружного воздуха равнялась приблизительно минус 8 градусам по Цельсию.

«Я не ожидал, что воздух может быть таким холодным, а ветер таким сильным и пронизывающим, — вспоминал Скорцени. — При помощи Радля, державшего меня за ноги, мне удалось протиснуться наружу… Нашему взору были доступны бурые скалы, глубокие ущелья, а также яркие заплатки снега и горных лугов. Когда мы оказались прямо над зданием отеля, оно поразило нас своими внушительными размерами. Сделав несколько снимков, я собираюсь перемотать пленку, чтобы заменить кассету, и обнаруживаю, что мои пальцы совсем закоченели». На обратном пути место Скорцени занял Радль и сделал еще несколько снимков.

Двое эсэсовцев хотели услышать, что сумел узнать доктор Крутофф. Но по возвращении в Рим их ждало несколько сюрпризов. Фактически к исходу дня директива Адольфа Гитлера найти и освободить Муссолини с пронзительным скрипом остановилась, по-видимому, навсегда.

Глава 12. Двурушничество

Фюрер предвидел измену итальянцев как нечто абсолютно предрешенное. В действительности он единственный, кто был твердо в ней уверен. Сейчас, когда она и впрямь свершилась, это его очень сильно расстроило.

Дневник Геббельса, 10 сентября 1943 года

Сразу после полудня 8 сентября Скорцени и Радль вернулись на аэродром Пратика ди Маре под Римом. Взглянув в направлении Фраскатти, они были потрясены, увидев поднимавшиеся над горизонтом громадные черные тучи. Где-то около полудня небольшой городок с населением чуть более 10 000 человек страшно пострадал во время воздушного налета союзников, сбросивших почти четыреста тонн бомб. Тысячи жителей Фраскатти, главным образом, старики, женщины и дети, лежали на улицах, убитые или раненые, среди дымящихся руин.

Целью налета была Ставка Кессельринга, где погибли 150 немецких солдат. Сам Кессельринг был ранен. «Первые бомбы упали рядом с моей остекленной верандой как раз в тот момент, когда я выходил из кабинета, — вспоминал он. — Вражеский налет причинил вред не столько военным, сколько городу и его населению». Хотя комплекс Ставки пострадал незначительно, штаб Скорцени во Фраскатти был сильно разрушен.

Но, как вскоре обнаружил Скорцени, воздушный налет был лишь прелюдией более значимых событий. Ранним вечером, отправившись в Рим, он встретил по пути Радля. «Моя машина ехала медленно, — вспоминал он. — По пути я обратил внимание на толпы людей вокруг уличных громкоговорителей. Когда я свернул на виа Венето, то из-за обилия людей практически не смог проехать дальше. Речь диктора, услышанная собравшимися из репродукторов, была встречена громкими криками одобрения: „Да здравствует король!“ Женщины обнимались, мужчины о чем-то темпераментно и радостно спорили. Остановившись, я услышал ошеломившее меня известие: „Итальянское правительство капитулировало“». Когда утром Скорцени поднялся в воздух, итальянцы все еще оставались союзниками Германии. К заходу солнца выяснилось, что они стали врагами.