Операция «Дуб». Звездный час Отто Скорцени

Геббельс, приехавший к нему в «Волчье логово» на рассвете дня капитуляции, отмечает глубину реакции Гитлера. «Фюрер предвидел измену итальянцев как нечто абсолютно предрешенное, — записывает Геббельс в дневнике 10 сентября. — В действительности он единственный, кто был твердо в ней уверен. А сейчас, когда она и впрямь свершилась, это его очень сильно расстроило. Он не допускал возможности, что эта измена произойдет столь подлым образом». (Неопределенность стала для Гитлера практически невыносимой. 7 сентября, в день перед объявлением капитуляции, он решил настоять на обязательном решении проблемы, выдвинув Бадольо ультиматум, требующий объяснить его подозрительное поведение или отвечать за последствия. Гитлер собирался отправить это послание 9 сентября.) Естественно, расстроен! Поэтому измена итальянцев — не более чем всего лишь «чудовищный образчик свинства», сказал Гитлер Геббельсу.

Нет нужды говорить, что двурушничество Бадольо поставило перед немцами грандиозную пропагандистскую дилемму. Переход Италии на сторону противника вызвал мощные потрясения и на родине, и в таких нацистских государствах-сателлитах, как Венгрия и Румыния, уже пораженных падением Муссолини. В свете этих факторов Гитлер не мог больше сохранять публичное молчание. После того, как он несколько месяцев уклонялся от общения с немецким народом и игнорировал настойчивые просьбы Геббельса и Дёница, фюрер неохотно выступил по радио. В своей речи он попытался дать нацистскую оценку утраты Италии и преуменьшить ее влияние как в Германии, так и за границей.

«Мы освободились от тяжкого бремени ожидания, висевшего над нами в течение долгого времени, — сказал Гитлер в шестнадцатиминутной, записанной заранее речи. — Теперь, я считаю, для меня вновь настал момент обратиться к немецкому народу, не прибегая к обману ни себя, ни общества. Произошедшее ныне крушение Италии стало событием, возможность которого мы предвидели заранее». Эту возможность предвидели, объяснял Гитлер, потому что «определенные круги» в Италии давно работали над подрывом союза Рим — Берлин. «То, к чему эти люди стремились в течение многих лет, свершилось. Руководители итальянского государства переметнулись от германского рейха, союзника Италии, к общему врагу».

Хотя внутренние противники дуче пытались подорвать его фашистский режим, а также его связь с Гитлером и Германией, являющейся преданным другом Италии, постоянно приходившими на помощь во время войны, особенно в Северной Африке и на Балканах, Гитлер допустил эти жертвы Германии только из восхищения одним человеком — Муссолини.

«Германский рейх и я, его фюрер, занимали эту позицию, лишь потому что понимали, что во главе Италии стоял один из самых выдающихся людей современности, величайший сын итальянской земли с момента падения Римской империи… Его свержение и позорные оскорбления, которым он подвергся, будущими поколениями итальянского народа будут восприниматься как глубочайший позор… Мной лично овладело вполне понятное горе от той редкостной исторической несправедливости, которой этот человек подвергся, от позорного отношения, выпавшего на долю человека, в течение двадцати лет жившего исключительно ради своего народа, а теперь считающегося обычным уголовником. Я был счастлив считать раньше и продолжаю считать этого великого преданного человека своим другом».

В речи также содержалось несколько предостережений. Одно относилось к немцам, потенциально покушавшимся на смену режима в рейхе. «Надежда найти предателей здесь зиждется на абсолютном незнании характера национал-социалистического государства; вера в то, что они могут совершить 25 июля в Германии, основывается на глубочайшей иллюзии о моем личном положении, а также отношении моих политических сотрудников и моих фельдмаршалов, адмиралов и генералов».

Второе предостережение касалось Италии. «Меры, принятые для защиты германских интересов перед лицом событий в Италии, очень суровы. Затрагивая Италию, они применяются по плану и уже дали хорошие результаты. Пример предательства Югославии стал для нас заблаговременным благотворным уроком и ценным опытом».

Это была угроза. Все знали, что гитлеровские люфтваффе практически стерли с лица земли столицу Югославии (Белград), когда новые руководители страны попытались порвать с нацистами. Только во время бомбардировки Белграда были убиты около 17 000 гражданских лиц. Югославия сдалась немцам в течение нескольких дней.

Глава 13. Простой план

Времени у нас было немного. Англоамериканцы только что вторглись на итальянский полуостров. Генерал Штудент хотел провести операцию быстро. Поэтому я составил свой план всего за несколько часов.

Майор Гарольд Морс о последней попытке нацистов освободить Муссолини