Операция «Фарш». Подлинная шпионская история, изменившая ход Второй мировой войны

Юэн Монтегю за его роль в операции «Фарш» был удостоен звания офицера ордена Британской империи. Он вернулся в юриспруденцию, как всегда намеревался, и в 1945 году был назначен начальником юридической службы ВМФ, надзирающим за работой военных трибуналов на Королевском флоте. Он занимал этот пост восемнадцать лет, будучи также судьей в графствах Гэмпшир и Мидлсекс и председательствующим на сессии коронного суда сначала в Девайзесе, а потом в Саутгемптоне. Юэн Монтегю тоже прожил двойную жизнь: наряду с наводящим страх судьей и столпом англо-еврейского сообщества существовал другой Монтегю — бравый офицер разведки военных лет, которому было что рассказать.

На судейском поприще Монтегю проявил себя как человек безупречно честный, но при этом поразительно грубый и почти беспрерывно вовлеченный в те или иные конфликты. Пресса прозвала его «буяном в судейской мантии». В 1957 году в зале суда, где шел процесс над моряком торгового флота, он заявил: «Половина отребья Англии идет в торговый флот, чтобы избежать военной службы». Затем он извинился. Четыре года спустя он сказал в зале, полном членов Ротари-клуба: «Надо, чтобы женщины-полицейские заголяли юным проходимцам задницы и пороли их щетками для волос». Он снова извинился. Когда ход судебного процесса не нравился ему или нагонял на него скуку, он стонал, вздыхал, закатывал глаза и отпускал неуместные шутки. Барристеры часто жаловались на оскорбления с его стороны. Он извинялся — и продолжал в том же духе. Его едкий юмор обычно неправильно понимали; своим саркастическим остроумием он мог сбить спесь с самого заносчивого барристера и часто так и делал. В 1967 году один сутенер подал апелляцию на его обвинительный приговор, аргументируя ее тем, что Монтегю был настолько груб с его адвокатом, что необходим новый суд. Апелляция была отклонена на том основании, что «невежливость, даже вопиющая невежливость, по отношению к адвокату достойна порицания, но не может быть причиной отмены приговора».

Часто он присуждал нарушителей закона к сравнительно мягкому наказанию, основываясь на интуитивном убеждении, что человек искренне хочет исправиться. Интуиция редко его подводила. «Если человеку хоть раз в жизни не улыбнулась удача, то что это за жизнь?» Но к правонарушителям, которые ведали, что творят, или выглядели неисправимыми, он был безжалостен. Вынося приговор актеру Тревору Хауарду за то, что он выпил как минимум восемь двойных виски, после чего, сев за руль, въехал в фонарный столб, он заявил: «Общество нуждается в защите от вас как от человека, который каждый вечер предается неумеренным возлияниям и при этом так мало заботится о своих согражданах, что пытается водить машину».

Подытоживая карьеру Монтегю, один современник писал: «Мало кто из судей так жестко наступал на мозоли человеческого достоинства столь многих людей, как этот высокий, остроумный, вспыльчивый человек с чутким лицом и буйным языком, в военное время — морской офицер. И вместе с тем мало кто из судей был так быстро готов извиниться с видом боксера, пожимающего противнику руку после боя». Монтегю сознавал свои недостатки. «Возможно, мне бы следовало быть более терпеливым, — сказал он однажды. — Наверно, правильно будет сказать, что я с трудом выношу дураков». Отметим справедливости ради, что с возрастом он стал более снисходителен и терпим. Он также стал более набожен, участвовал во многих благотворительных мероприятиях и сделался председателем Объединенной синагоги.

Монтегю прожил необычайную жизнь как юрист, как офицер разведки и как писатель; относясь к своим судейским обязанностям с глубокой серьезностью, он тем не менее сохранял в себе что-то мальчишеское и не терял способности посмеяться над собой. Без свойственного ему сочетания «чрезвычайной осторожности и чрезвычайной отваги» операция «Фарш» никогда не была бы осуществлена. Весь этот план в каком-то смысле был отражением его специфического чувства юмора, его склонности к черному юмору, его любви к спектаклю, к разыгрыванию ролей. В 1980 году, когда муж Джин Джерард Ли стал командором ордена Британской империи, в Times появилась ее фотография. «Дорогая „Пам“! — написал ей по этому случаю семидесятидевятилетний Монтегю. — Увидев Вас в сегодняшних газетах, я услышал голос из прошлого и не смог воспротивиться искушению стать другим таким голосом и поздравить Вас. Вечно Ваш, Юэн (он же майор Уильям Мартин)».

Незадолго до смерти Монтегю получил письмо из Канады от отца двух девочек, которые, прочтя о его делах военных лет, захотели получить от него что-нибудь на память. Он откликнулся мгновенно, прислав «одну из пуговиц, которые были на моей одежде, когда я осуществлял операцию „Фарш“», и присовокупив совет: «Сохраняйте настоящее чувство юмора. Под словом „настоящее“ я имею в виду не просто способность понять шутку, но, главное, способность по-настоящему, искренне посмеяться над собой».